Пламя и Кровь - [9]

Замковый септон Бартоломью служил Таргариенам много лет. Куда менее консервативный, чем многие служители Семерых, он считал лордов-драконов чудом, исключением из любых правил, а потому не ставил под сомнения никакие из их обычаев. Судя по перешёптываниям, не все из гостей были согласны с тем, что подобный обряд мог произойти перед ликами Семерых. И всё же все оставались на своих местах… и жадно смотрели.

Идеей самого Эйгона было связать себя узами брака в септе. Это было стратегически важно для будущего. Он не говорил об этом отцу, не упоминал даже при Орисе, но уже обсуждал с Висеньей — когда они возьмут власть на Драконьем Камне в свои руки, одним только этим островком они не ограничатся. Слишком долго Таргариены смотрели на восток и желали часть былого могущества Валирии. Пришла пора обратить взгляды на запад и дать Вестеросу достойных правителей.

Эйгон думал об этом, стоя у алтарей рядом с септоном, когда отворилась дверь, и лорд Эйрион Таргариен ввёл септу своих дочерей. На миг Эйгон перестал дышать — так прекрасна была Рейнис в непорочном белом платье, отделанном мирийскими кружевами. Длинные волосы сестры были целомудренно убраны и перехвачены серебряным гребнем с цветами, который Эйгон ей подарил на четырнадцатые именины. Увидев Эйгона, Рейнис мягко и тепло улыбнулась ему.

Шагавшая по другую сторону от отца Висенья являла собой спокойствие во плоти. Высокая, статная, она обвела шепчущихся холодным взглядом, и Эйгон приметил, как заиграли под платьем сильные мышцы её плеч. Висенья запомнила, кто шептался, и наверняка не забудет.

Отец подошёл и вверил сестёр Эйгону. Прежде чем отойти на своё место рядом с супругой, он на миг пересёкся с наследником взглядом. Лорду Эйриону с самого начала не понравилась идея выдать за Эйгона обеих сестёр — как аргументы приводились возможные альянсы через брак Рейнис с сыном Хайтауэров, или Тартов, или даже Морского лорда Браавоса, — однако спора с наследником лорд Таргариен не выдержал. Старый дракон склонил голову перед молодым и более сильным.

Эйгон посмотрел на Рейнис, затем на Висенью, крепко сжимая их руки в своих. Висенья горела решимостью — она знала, первым шагом к чему являлся их союз. Рейнис сияла счастьем и предвкушением. Эйгон разделял чувства обеих.

Таргариены повернулись к алтарям Семерых и пред их ликами произнесли необходимые слова. После Эйгон сдёрнул плащ и широким жестом завернул в него обеих сестёр.

— Это начало, — прошептал он в тот миг, когда они оказались отрезаны от гостей чёрным полотном.

— Начало побед, — отозвалась Висенья, касаясь губами его.

— Рождение нашего пламени, — выдохнула Рейнис и жарко поцеловала Эйгона.

Одна ночь на каждые десять

Отложив донесения, Висенья Таргариен устало потёрла глаза. Королевской Гаванью правил час волка, суровый и тёмный час, в который мало кто бодрствовал. Не должна была и королева Висенья, но сведения, пришедшие из Дорна, потребовали её внимания. Возможно, снова придётся направить Вхагар на юг.

Под окнами переговаривалась стража, луна скрылась за облаками. Погасив свечу, Висенья поднялась из-за стола, скинула платье и забралась в свою холодную постель.

Её брат и супруг, Эйгон Завоеватель, Король-Дракон, не пришёл и в эту ночь.

Висенья знала, где его можно найти — в объятиях их младшей сестры, Рейнис. Эйгон всегда предпочитал её. «На Висенье он женился из-за долга, на Рейнис — из-за любви. На каждую ночь со старшей сестрой король проводит десять с младшей», — шептались все охочие за спинами Завоевателя и его королев-сестёр. Оспорить это было сложно, хотя порой и хотелось.

Каждый раз, лёжа в тёмном одиночестве своей спальни, Висенья перед тем, как уснуть, гадала, почему всё именно так. Её сердце не терзала зависть, нет… Разве что немного.

«Разве я неприятна? — думала, глядя на грубый потолок, Висенья. — Разве я не крови дракона? Разве я не королева?» При этом признавала: Рейнис была лучшей королевой, чем она. Если она, Висенья, — меч и стальной кулак, пламя и кровь, спускающиеся на крыльях с небес, то Рейнис — улыбка и песни, танцы, шелка и балы. Младшая сестра располагала к себе знать и простолюдинов в равной мере. Старшую те же самые люди боялись.

Где-то вдалеке раздались приглушённые блаженные выкрики, и Висенья без труда узнала голос сестры. И в нём было столько наслаждения, столько страстного счастья, что Висенья стиснула покрывало и прикусила губу. Крик повторился. Не думая о том, что делает, Висенья откинула покрывало и выбралась из постели, закуталась в плащ и выскользнула в коридор.

Этажи приземистого форта Эйгона, возведённого на одном из холмов рядом с местом высадки Таргариенов, были невысоки, и Висенье всего немного не хватало для того, чтобы задеть потолок. Коридор заполняла темнота, но Висенья знала дорогу и на ощупь, опираясь на стену, добралась до опочивальни сестры. У двери замерла на миг, засомневавшись, а после неслышно приоткрыла створку.

Спальня была погружена в полумрак, лишь одинокая свеча слегка разгоняла его. Здесь стоны звучали громче, и Висенья перевела взгляд со свечи на кровать. Там за эфемерным пологом переплелись в страстном порыве Эйгон и Рейнис, не видящие никого и ничто, кроме друг друга. «Даже заберись я в кровать, они бы меня не заметили», — горько подумала Висенья. Ей бы уйти сейчас — однако она осталась, наблюдая за тем, как брат прижимает к себе в акте любви сестру.