Пламень очистительный - [67]

— Хрясь!

Последнее, что осознанно увидел пред прищурены карие очи не ко времени и не к месту претворяющий теоретическую подготовку в уличную практику хипой, это вновь нарисовавшуюся патлатую рожу явно не в спортзалах познавшего особенности кулачного боя наглеца, что без техники, а туда же, прет в чемпионы.

— А?! — Взглядом же лишь безотчетно сфотографировал налетевший «метеор», мигом развеявший мечты о покорении тыкийских и лас-беговских рингов. Как-будто вышвырнутый за борт взбрыкнувшей на стремнине шаловливой чайкой вписался в утес-великан.

— Результат налицо — продолжать в подобном духе! — Остался предоволен атаман, что позволили, наконец, люди добрые провести коронный размашистый удар, и поспешил на подмогу другому ушкуйному. Бедолага, побитый в неравном противостоянии, ухватив одного из супротивников за ногу и, как захваченный ни вой, как подельник кулаками ни сучи, не выпускал конечность из захвата, а добросовестно старался объект приложения накипевшей злобы вывернуть.

— Кти жи тик мордуитси?! То ни по привилям! Ий воть пане атимане зараз разбирится! — Подельник, виновато спрятав натруженные кулаки за спину, сунулся к разгоряченному бойцу с надеждой на апелляцию.

— Вит побачти: цей нирушитиль ухвитильси зи киничнисть и ню вивинчивить — никикиго пинятия обь бое.

Пострадавшему же хитпому не до подачи устных жалоб: утомившись молотить по костистой ушкуйной хребтине и натрудив распухшее колено, пытался ужом вывернуться из захвата, пусть даже ценой потери драгоценных шальвар.

— Во, фарт попер! — обрадовался атаман негаданному раскладу. — Почему жалоба не по уставу кулачно-боевой службы?! Где бумага? Куда штемпель плюхать?

Хитпой, ровно как прочие представители сего племени, ох, как не прост, но на счет бумаги сплоховал, чуток растерялся, зашарил было по карманам, судорожно соображая, сойдет ли для подачи апелляции в изобилии прихваченная прозапас туалетная? Но из потерянного состояния атаман выводил быстро, радикально и надолго…

— Хрясь!

* * *

— Дивий зихвит! Вит тик, итлично! Ну, ушкуйня хиря, ни скиро типирь куликими пимишишь.

— Ни визись, хлопти! Тиливий дисинт тримиитси ись пислидниго! — Кишивий, стоически перенося соблазн самолично ввязаться в славную сечу, зорко оглядывал топографию побоища.

На правом фланге да атамановом центре позиция представлялась проигрышной, но в целом положение вырисовывалось смутное. А вот единоборства, на которые разбилась стенка на левом фланге, особых опасений не вызывали, однако затягивали процесс и выматывали воинство.

— Ни, цо ни дило. Ифрийтир!

Ифрийтир к тому времени разобрался с ушкуйником, не на шутку размахавшимся забойными ударами, приложившимся-таки боковым к профилю оперативника, излишне самонадеянного после пленения добро бы одной умынки, а то боевитого, «заглавного» имки. Зато распухшее ухо для пущей слышимости оттопыривать не приходилось.

— Слухаю, кишивий!

— Тримий пирю хлопций ди пискручивий тих упримцив, що ни сдиются. Гуртом нивиливийтися…

О-о, це гарно!

«Хлопти» принялись вытаскивать из сумятицы боя да скручивать разогретых, молотящих кулачьем направо, налево да в белый свет как в копеечку ушкуйников. Те молчаливо, злобно сопели, пытались вырываться — приходилось неподдающихся взапуски в шесть кулаков пользовать. Трещали ребра ушкуйные, и в бессильной злобе мечталось пострадавшим лишь о мести, пускай до поры откладываемой, зато попахивающей крепенькими, березовыми по хитповским-то загривкам колышками.

— Ди до кили ж мижно идноги и тигожи мувтузить?! Другиго подивий, а цего я сибствинирични отлюпцую, — тактически грамотно торопил левый, ударный фланг кишивий, подгоняя увлекающихся межличностными разборками парубков. В тылах оставляли не присмиревших, не смотря на побои, зато надежно обработанных, в драных рубахах, с расквашенными, не разберешь уж какой формы носами, оглушенных да для гарантий по рукам-ногам повязанных лоскутьями ушкуйных. Продвижение вперед с охватом ломанного фронта противника требовало времени и потерь, добро бы средь ко всякому обхождению привычных оперативников, а то ведь и среди мобилизованных тыловиков, людей, зачастую, солидного положения, портить с кем отношения у кишивиго никакого настроения не было.

— Вить набьють зираз мирду икому ничильнику кидров — вик питим ни пишлют ни в ику зигриницю. Ню, а ик мини ди с тикими добрими ди ливкими хлопцими ни процевати пи киминдиривкям? — Почудилось на мгновение кишивиму, что в штормовых странствиях крепко сжимает в руках вырывающийся штурвал «чайки» и столь «непереборимо» потянуло на «живое» дело, что не удержался, провел супротив в отчаянном, сольном рейде прорвавшегося да размахавшегося кулачищами ушкуйника «мильницу як ни тринировци». Потом из гражданской жизни привиделось, будто кладет надежную, саманную хату — и шмякнул по матерящейся роже «як шматом кизика пи риствиру» кулачищем. На манер самоварной трубы распалившемуся противнику полученного, конечно же, показалось мало, но тут подоспела без осечек работающая команда во главе с ифрийтером…

— Вси, хлопти! Бросаемо добивати цих упрямцив, вони, мабудь, и пилгодини ни вчухаютси. Зариз строимси и ви флинг вдаримо, оть цо тамочки нис ни чекають.