Пламень очистительный - [55]

— Поучи меня, молодь безопытная! Счас ка-ак… — Замахнулся имка клюкой-суковаткой на ослушника.

— У-у-у! — внезапно, прервав процесс передачи опыта, загудело-задудело, будто сирены непрошеные припожаловали вытьем да воем конкурировать с женской половиной имкиного общества. Брагоперегонщикам же почудилось: гул самогонишных аппаратов нарастает и вот-вот войдет в безостановочное, аварийное состояние. Но отчего гудеж не в становище, а за руинами да за ельником?

— Никак — караван с оцелотами трубит — подманивает опоссумов, — по неопытной склонности сводить происходящее к познанному из вычитанного, предположил молодой имка и принялся листать том энциклопедии, изыскивая грядущим напастям оптимальный отпор на букву «о». — Отбиваться ли самим — другие ли окоротят нагло трубящих охальников?

— Э-эх, пропадай регламентирована дегустация! — Имка-наставник развел руками в возмущенном негодовании и, махнув костыликом на технику безопасности, додегустировал изумрудную жидкость до донышка, покривившись вопиющей профанации племянничка.

— Куда глядел, бракодела воспитывая?

Караван… Не забредают караваны на паровой тяге в минированную глубинушку! Для доступа к прогрессу железные пути торить надобно. Ишь, пыхтит. А дымы-то, дымы, черны на загляденье, на чистом, небось, бомбасском угольке кочегарятся, — не чета кострищим отопительным: горбыль-то в шахтах не лежал, не пачкался.

И точно, над дальними порубежными елками, что первыми, противясь интервенциям, точно часовые на заставах, несли караул на подступах к Имкам, вполне явственно проступали три как из домен дымины.

— Нет, то не отары припожаловали, — порывшись в книге и прибегнув к методу исключения, пришел к научно подтвержденному выводу имка в очках. — А значит, счас рванет, — свершив невесть какое в Имках открытие, раскрыл рот пошире, заткнул одно ухо, а к другому бережно прижал толстенный кладезь познаний и премудростей. — Вы бы, дядь, тоже уши прикрыли, а то барабанные перепонки коль не прошибет, то закупорит: подрывники меры в зелье не ведают, оттого перерасход.

— Ишь, грамотей, словесов-то понабрался, «пе-ре-пон-ки», вроде не на букву «о»?

— Про отоларинголога припомнил, много чего достопамятного прописано. Если бы не в науку решил пойти, то по медицинской части подался: носы, уши, гланды — очень любознательно.

— Час от часу нелегче! Завязывай с крамолою, племянничек, а то на вконцемесячном костровом собрании спалю прилюдно книжицу-клопедию к такой-разэтакой. Уши-то ладно, а вот «голанды»?! Не хватало в нашем роду позорища…

— Бу-у-бух! — протяжно, точно с надломом рвануло за леском — на месте одного из дымов возникла туча сажи да копоти.

— Огненное зелье прошлогоднего припасу. Нынешнее крепче заварено — рвет чисто, без надрыва.

— Отсырело зельеце, — об том же больше вслух подумал, чем согласился с племянником замшелый имка, потому как одно из ушей все же заклинило, а шум из второго никак не выходило вытрясти продезинфицированным по медицинской науке в остатках экспериментального напитка пальцем.

Взрывной волной с руин сорвало некоторые упорно цепляющихся за многоэтажность блоки да с таинственных елей сыпануло, в том числе за шиворот, когда только поспевшими нарасти со вчерашней «страды» снежными осадками.

— Айда будить коназюшку беспутного, ибо дело с дымами весьма подозрительно — воеводская голова требуется…, добро бы по нее гости пожаловали.

— Для чего будить? — Молодого имку, пусть энциклопедией на «о» ученого, как магнитом тянуло пустым любопытством к месту горячих событий. — После подрыва проснулся уж, очухался.

— Эка невидаль, кого нынче разбудишь пустяковинами — грохотом, ни даже малых дитех. — Зевнул имка, отчего слышимость восстановилась и без вмешательства незваных, срамных отоларингологов. — А вот от доброго тумака али затрещины пробуждаются без обиняков даже беспробудные коназишки в тех числех…

* * *

— Разворачивающееся зрелище, не хуже широкоформатного фильма отображенное трехмерным планшетом, представлялось захватывающим, впечатляло и предназначалось явно не для слабонервных, особо чувствительных натур да и, вообще, не для досужих зрителей. Поэтому полуфиоп со шваброй, заглянувший в операторскую на предмет: «может здесь чисто, и не нужно никакой уборки?», зачарованный застыл перед экраном. Швабра истекала водой, когда образовалась небольшая лужица, с точным попаданием в центр прибыл второй полуфиоп, впряженный в ведро на колесиках. Вверять в одни полуфиоповы руки оба инструмента влажной уборки сразу почли делом чрезмерно рискованным — решились лишь использовать поломоев тендемом да под опытным присмотром.

— Билета покупать не надо — мы с уборка. — Вместо денег оператору, согласно инструкции не обращающему внимания на отвлекающие мелочи, честно попытались продемонстрировать швабру, от чего лужа растеклась маленьким прудиком. Очень скоро полуфиопам тоже стало не до пустых, мелочных формальностей, позабыв про билеты, зачарованные, уставились на экран.

— Блокбастера, — авторитетно заявил новоявленный первооткрыватель синематографа, тот, что со шваброй.

— Тириллера, — полностью согласился с ним второй, выпрягаясь из постромков.