Пламень очистительный - [35]

«А, может, не лишать ребят простых, здоровых радостей в суровой, приполярной жизни — заказать у адмирала, под занавес краткосрочного шпионства, подарков до отвала? — От чрезмерной крепости напитка оттаяло сердце секретаришки. — Себе заодно одежду из шкуры овцы выписать с новыми шерстяными сапогами, а то появляться в видавшей виды фуфайке даже в здешнем высшем обществе наверняка посчитают дурным тоном… или, наоборот, примут за своего?

Плохо, что передатчик принтерный сперли да антенну ноутбуковую недовзвесили, шифровальную машинку, правда, никак утерять не удалось, но в каком та пребывала состоянии… На жалких обломках ни один квалифицированный агент ни то, что заявки, даже донесения не состряпает. Можно ли аппаратуру склеить, или что полагается делать в подобном случае?» — именно при мыслях о разломанной клавиатуре, растрогавшись, секретаришка прижал к груди узелок со скудным скарбишком как что-то родное и с призывным хлюпаньем втянул носом угарно-газового воздуха, будто намекал человеку, мешкавшему на разливе: «Ни пора ли повторить?»

Но внимание к собственной персоне особо кликать не пришлось…

— Бум!!! — точно киношный коричневый нигер, переширявшись стероидами, саданул кувалдой по БТРу. Миг — и экипаж с пассажирами вылетели прочь наружу, точно вознамерились угнаться за броневыми листами, что упорхнули не хуже перелетных птах, абы куда, лишь бы подальше от исполнения опасных боевых обязанностей.

— Я ж псину задавить заказал, а ты на кого наехал?! — поинтересовался ветеран ментонерский у оглушенного водилы на повышенных тонах, чрезмерно громким голосом, но довольно вежливо, учитывая ситуацию, в которой оказался, да потому, что не полностью пришел в себя от контузии, но времени на поправку здоровья отпущено не было.

— Сарынь на кичу! — раздался бескомпромиссный возглас, судя по интонации, требующий гораздо большего, чем просто перевозимое имущество.

— Грабят, — услужливо перевел воинственный клик переводяга приземлившемуся рядом в сугроб секретаришке.

— О, «бютифул», отлично! Я-то думал: террористы.

— Ну что ты, протектор, с террористами давно покончено — самые квалифицированные состоят на жаловании в этнических спецподразделениях. Вы что, не слушаете выступлений нашего пэррезидента?

Секретаришке, конечно же, стало неловко за неосведомленность о ворликской миротворческой политике, но любопытства от стыдливого ощущения гнусный тип не утратил, ровно как узелок с последним оставшимся достоянием, поэтому принялся с интересом рассматривать не террористов — грабителей.

Возле раскореженного бронетранспортера, наблюдая поверженного противника, полукругом расположились «добры молодцы». Первое, что бросалось в глаза, рубахи с косым воротом, яркие, всевозможных веселых цветов, едва мыслимых оттенков, напяленные поверх одежд из вывернутых наизнанку шкур животных. Молодцы поигрывали кто топором, кто багром, а кто ломиной, поэтому внешне сошли бы за сымпровизированную сельскую пожарную команду, если бы не дополнительное вооружение непонятного предназначения из отточенных с одного конца бревен — инструмента, вроде бы, при тушении пожаров не применяемого.

— Колы, — пояснил переводяга, — под горячую руку постарайтесь не подворачиваться.

В арсенале грабителей имелось также устрашающего вида огнестрельное оружие, весьма действенное, должно быть, в ближнем, а то в абордажном бою — что-то из серии родственников мушкетонов из музея или пищалей, спертых от туда же. Но разряженными как в цирке, играючи манипулирующими ломами да бревнами скоморохами, видимо решившими, что без пустой пальбы предовольно грохоту понаделано, самопалы в ход не пускались.

Колы над головой не засвистели, пальбы не последовало — полузакопанный в снег секретаришка невольно залюбовался живописностью банды, красочной, словно не из темного леса выскочила, а сошла с полотен некогда задешево — в поддержку разлагающей Ворликию художественной интеллигенции — приобретенных полотен Халявина. На мгновение почудилось, что пестрящая перед глазами банда не грабить тотчас примется, а рассядется вокруг ярко сияющего самовара чай пить под интригующие дырками булочки, чтобы затем, соблюдя ритуал, в пляс пуститься, с бубнами, перескоками, посвистом да удалью.

Ух! — Зарябило в глазах секретаришки, но уже не от игры воображения с захватывающей дух красками и перспективой, а от сбоя без того пресыщенного событиями мозга, предупредившего о перенапряжении впечатлениями нервным тиком задергавшегося лицевого мускула.

— Погоди, патрон, ударяться в обмороки. — Поднял да поддержал знакомца, подперев плечом для устойчивости, подоспевший на подмогу ментонер. — Ушкуйники, люд диковатый, но с понятием — за зря кровушку пускать не станут, разве что спьяну иль в буйной горячности. Эти-то почти трезвые: вон как ловко БТР оприходовали, специали-исты — понимать надо.

Переводяга заверещал было переводными пояснениями, но…

— Эй ты, тля желтоштанная, говорить только по-нашему! Кто такие?!

Ага! С ментонерьем разговор короткий: рядовых — в кабальные, с офицерья — выкупные. С вами двумя разобраться осталось!

Подошел вплотную и от души потряс за грудки особо почему-то привлекшего внимание, щеголявшего непосезонными бриджами переводягу предводитель этнографически примечательного войска.