Плакат в окне Сиднея Брустайна - [16]

Дэвид(отмахиваясь, язвительно). Ну вот, пошел. (Качает головой.) Начитался Шоу.

Сидней. Хорошо, раз уж речь зашла о драме, о чем твоя пьеса, Дэвид?

Дэвид. Почитай — сам скажешь.

Сидней. Нет, ты скажи.

Дэвид. Не мне объяснять…

Сидней(за Дэвида), «…каждый найдет в ней то, что привнесет от себя». Так?

Дэвид(сообразуясь с ситуацией). Говоря попросту — так!

Сидней. Тогда скажи мне вот что. На каком основании ты считаешь себя художником, творцом, а зрителей всего лишь потребителями искусства — ведь им приходится создавать пьесу за тебя.

Дэвид. Я-то знаю, о чем она.

Сидней выжидающе смотрит на него.

(Раздраженно.) Я уже сказал: мои пьесы должны говорить сами за себя.

Сидней. Но кому? И что? Для кого они написаны и, главное, зачем они написаны?

Дэвид(поднимается: хозяин несносен). Тебе не правится, как я пишу, потому что я разрушаю стены ибсеновских клеток и нравоучения Шоу. Но это твоя беда, Сид, а не моя.

Мэвис(растерянная и словно зачарованная, она на протяжении всего спора отчаянно вертит головой, пытаясь вставить хоть слово). Ума не приложу, куда подевались из литературы нормальные люди с нормальными проблемами.

Сидней(перебивая Мэвис, Дэвиду, величественно). Не надо нападать на тех членов моей команды, которых ты считаешь уязвимыми. Потягайся с моими звездами, Дэвид. Или Еврипидовы маски и красноречивые шекспировские призраки тебе не под силу?

Они готовы вцепиться друг в друга.

Дэвид. Ты что, отказываешься от Ибсена и Шоу?

Сидней. Ни за что! Зато ты, кажется, отказываешься от Еврипида и Шекспира?

Айрис. Если б вы знали, как мне надоел этот шахматный турнир. Дэвид (направляясь к двери). Скажу только одно: я пишу, потому что не могу иначе, и пишу то, что должен писать. Тебе этого не понять. Что бы ты пи говорил, я все-таки пишу. Пишу кровью сердца. Да, мне бывает страшно, но я все равно пишу.

Входит Элтон с пакетами и цветами.

А, доктор Кастро, если не ошибаюсь!

Элтон(в тон). Чтоб я пропал, это же сам Жан Жене.

Обмениваются рукопожатием.

Сидней(берет пиво). Ты где пропадал? Сам пиво варил, что ли? Айрис (берет цветы и многозначительно переглядывается с мужем). Дэвид, ты останешься ужинать?

Дэвид. Конечно.

Айрис(пока остальные рассаживаются). А ты, Мэвис?

Мэвис. Что ты, дорогая! Я же условилась встретиться с Фредом.

Мэвис медлит; с того момента, как появился Элтон, она не сводит с него наметанного глаза свахи.

Айрис. Элтон, познакомься с моей сестрой. Мэвис, это Элтон Скейлз.

Мэвис. Здравствуйте.

Элтон. Здравствуйте.

Он идет к столу. Мэвис провожает его восхищенным взглядом.

Мэвис(Сиднею). Он женат?

Сидней. Нет.

Мэвис. А он не… (Хочет спросить: «Не гомосексуалист»?)

Сидней. Мы еще не разобрались.

Мэвис(неестественно звонким голосом). До свидания, мистер Скейлз!

Элтон. До свидания.

Сидней(как бы между прочим). Да, Мэвис, это тот самый, о ком мы тебе рассказывали.

Мэвис не понимает.

Из книжной лавки.

Молчание. За исключением Дэвида все присутствующие понимают значение этой минуты для Мэвис. Каждый по-своему делает вид, что занят едой; они обмениваются взглядами, в которых насмешливое сожаление смешано с ребячливостью, предоставляя ей самой выпутаться из неловкого положения. Мэвис медленно поворачивается к Элтону. Она не привыкла к подобным ситуациям, которыми изобилует современная жизнь. Пауза затягивается, за столом усиленно жуют и переглядываются. Элтон тоже молчит, со своей стороны готов решительно ко всему: то ли его чмокнут в щеку, и он сам. улыбнувшись, поцелует Мэвис, то ли услышит возмущенный крик и тоже закричит, получит пощечину и ответит тем же. Единственное, на что способна при данных обстоятельствах Мэвис, беспомощная конформистка, — это еле слышно выдавить уже сказанные ранее слова

Мэвис. A-а… Здравствуйте.

Элтон(спокойно поднимая брови). Здравствуйте.

Он отворачивается, тянется за едой. Мэвис задумчиво смотрит на этот богемный, приготовленный на скорую руку ужин: огромная миска салата, бутылка вина, свечи, большая буханка хлеба, а за столом — люди, которых встретишь только здесь: молодой неразговорчивый гомосексуалист, молодой негр, который должен стать ее родственником, ее сестра, с распущенными волосами, очевидно, не испытывающая решительно никакой неловкости, и во главе стола — ее муж.

Сидней(вдогонку направляющейся к двери Мэвис, с простодушным видом). Ну вот, Элтон, ты и познакомился с Мэвис. Оплот республики, воплощенное материнское начало всего среднего класса во всем своем величии и мощи. (Сопровождая эти слова, он даже поднял бокал в ее честь — за столом прыскают от удовольствия. Решительным тоном.) Мэвис, ты как хочешь, по мы будем есть. (Ударяя Элтона по руке.) Куда лезешь — по очереди!

Мэвис у двери оборачивается.

Мэвис(после долгого молчания, так что на нее начали посматривать с интересом, снова предвкушая потеху). Смотрю я на вас и думаю: до чего же самодовольные люди есть среди богемы! А меня уверяли, что… (вот-вот расплачется) творческим людям и интеллектуалам свойственно понимание и участие. Где же искать понимания в этом ужасном мире простым людям, к которым у меня хватает ума причислить себя… Если не у художников, ну и… таких, как ты, Сидней.