Письма в Снетин - [3]

Проходя темными заборами, за которыми дремали собаки, выходил Андрей в то утро в открытое поле, и привиделись ему тогда лошади у ворот. А в сердце кто-то точно шепнул: «Зачем приуныли, славные козаки? Заждались кони, месят копытами снег. Новая минута, и совсем увязнут, и время будет утеряно. А ну, милые! заломите шапки и в путь! А ну! Поскакали, храни их, боже, кистями дорогими на поясах и саблями позвякивая. Заплакала Марусенька»… Такие ему мысли пришли вдруг. Но некому было плакать об Андрее, у него не было верной женской души. Он обратился в сторону, где тонкой полосой виднелось соседнее село, как будто вспомнил кого-то. Но то минутное. Прошло давно, прошло.

(Из справочника М.И.Бунчучного «Млекопитающие Полтавской области», Киев, 1983 г.)

Волк (Canis Lupus) является, безоговорочно, самым крупным хищником лесостепной зоны Украины. В Полтавской области распространен по всей территории, исключая густонаселенные районы окрестностей Полтавы и Кременчуга, куда, впрочем, может заходить в суровые зимы. Имеет в длину от 100 до 140 см и достигает веса 70 кг. Несомненно, представляет наибольшую опасность для крупного рогатого скота и птицы и в сравнении с другими хищными породами – лисами, хорями и т.п. наносит значительный урон сельскохозяйственному животноводству. В последние годы участились случаи нападения на человека.

(3-е письмо)

Здравствуй, Виталик!

Прости, что оборвался на полуслове в прошлый раз и не попрощался, объясню как-нибудь при встрече. Слава богу, что осенило меня еще дома надеть вместо шерстяной вязаной шапки, меховую нутриевую, что привез отец из России. Хоть и раздражает она недобрый глаз по всяким людным местам, но бережет надежно голову и уши, а уши мне много ценней, они настроены на высокие лады. Мороз такой, что внутренности стынут! Но что такое мороз, когда солнце, серебро и перламутры на всем! Ты бы залюбовался. В Хороле я не задерживался ни минуты, надеясь в один день совершить переход до Диканьки. Но не вышло. Да и как пешеходу пробраться по зимним дорогам? Грузовики и автобусы гладко накатали, но будто бы нарочно преследуют всякого, кто на их пути, и норовят прогнать на обочину, где неминуемо ему утонуть в глубоком снегу. О, Виталик, сколько я растерял на тех дорогах времени и сил, и отчаялся уже придти в Диканьку засветло. В одном селе я наткнулся на шумную свадьбу, вывалившуюся на мороз из светлого большого дома. Закружила она меня, словно пестрая метель. Хватали под руки и тащили за стол, а я просил всего лишь показать дорогу. Наливали и пили, и музыка звенела со всех сторон. Всю ночь, казалось, мир вертелся верх тормашками. Один пожилой человек вызволил меня и через тайную калитку увел к себе. Много было разговоров, и очи мои захлебывались новыми картинами, но наконец я уткнулся со зверской усталостью в лоскутные с чужим запахом подушки и уснул. Утром простился с ним и обещал наведываться, и адрес записал. Зачем?

Пишу, между прочим, в каком-то попутном заводе, не то молочном, не то сахарном. Ничего не разобрал на табличке. На почте ни одна ручка не пишет, кроме этой, которую выпросил у бухгалтера. Будет смех, если не окажется у них конверта.

Твой Андрей.

Ничего не писал Андрей про то, что провел ночь у чужих людей скверно; задыхался, кашлял, часто вскакивал во сне, и одеяло камнями давило его. Ему приснился огромный разбойный медведь в мохнатом рыжем треухе. С силою колотил он его по спине и приговаривал, чтобы Андрей убирался восвояси. Мордою был выкопанный кум Даниленко, что играет на свадьбах и поет тоненьким тенорком, только усиков не хватало для полной схожести. Извините, дорогой кум, таково было видение, я тут совершенно ни при чем.

(Рассказывал Василий Игнатович Шиш, покашливая в кулак)

У меня такой обычай, и я, должен вам сказать, никому поблажек не допускаю. Никаких и ни за что! Так заведено. Вот хоть режьте, хоть кричите. Если уж попали ко мне на праздник или хотя бы даже мимо проходили и заглянули в окошко, или хотя бы даже из соседней улицы услыхали далекий отзвук музыки, то караул! Хватать вас за ноги и за руки и к нам за стол! Да еще на самое почетное место, да еще и всю музыку прекратить и разные там и сям разговоры, чтобы было полное внимание. Это ж святой обычай! И горилки наливать, чтобы за шиворот лилась, и всяких блюд подавать, чтобы и за ушами трещало! А? Каково? Не нравится? А!

(Рассказывала супруга Василия Игнатовича Шиша, Надежда Петровна)

Я уж сколько раз ему говорила: «Василь, не мучай ты людей, оставь в покое. Пусть идут с богом, куда своя дорога ведет». Ведь никому спуску не дает, ни молодому, ни старому.

(Василий Игнатович Шиш)

Никому!

(Надежда Петровна)

Я его корила, я ему объясняла. Он совершенно в этом смысле не управляемый. Мне никак с ним не сладить. Говорят, и отец у него был с характером, и дед.

(Василий Игнатович Шиш)

А мне ничего не жалко! Гуляем, так уж напропалую!

(Надежда Петровна мужу)

Ну а у людей свои дела есть, им тоже куда-то спешить нужно.

(Василий Игнатович Шиш)

Все! Если у меня торжество, если у меня дочка выдается замуж, все другие дела умерли! Все умерло! Полетело в тартарары! Это же дочка моя, наша дочурка. Это же какой святой праздник! Все должны веселиться.