Письма об Индии - [10]
На другой день вечером я отправился на взморье, под пальмы, в индийскую хижину, жилище четырех индианок, из которых одна была недурна. Она была еще молода, еще полна жизни, врожденной грации, но в приемах ее было что-то обезьянье, на всей на ней лежала печать тупоумия и раннего отцветания. Мужчины-сингалы женоподобнее самих женщин. С поясницы до ног они окутаны в белые или узорчатые ткани, которые так плотно прилегают к телу, что связывают движения. Грудь и спина иногда обнажены, а иногда на плечи накидывается белая тонкая куртка: по ее уродливости я догадываюсь, что это голландское нововведение. Всякое смешение европейской одежды с индийской — безобразно и отличается отсутствием изящества. Иной раз сингалы надевают платочек, как европейки, но на голую грудь. Длинные их волосы собраны на затылке под один, а иногда под два гребня, высокие, красиво выделанные из черепахи. Это очень смешно, особенно в английских домах, где все слуги одеты или в голландские ливреи с высокой, талией с узкими фалдами вроде ласточкина хвоста, с эполетами, или в старые голландские камзолы. Но весь этот костюм и даже китайская прическа — принадлежности образованных сингалов и преимущественно в Коломбо. В других местах они пускают свои длинные волосы на ветер и ходят почти нагие. Сингалы, обитающие в глубине острова, пробирают волосы на лбу [спереди расчесывают волосы на пробор], а сзади сплетают в косы или просто откидывают на спину: это довольно красиво.
Бенгальские факиры, находящиеся на Цейлоне, завертывают свои волосы на голове в виде чалмы. Молодые малайцы покрывают голову платком, свитым чалмой, а по вискам их сбегают пряди волос, курчавых и черных, как вороново крыло […]. Старики малайцы отвратительны; их губы, язык, десны, зубы словно окровавлены от беспрестанного жевания бетеля. Эта несчастная привычка влечет за собой еще то неудобство, что от нее крошатся зубы и красный их цвет со временем обращается в черный. Редко можно встретить молодую девушку, лет 18 и более, у которой зубы не были бы испорчены бетелем. На севере Индии другое дело; там употребление бетеля реже, потому что бетель — растение тропическое.
Бедные туземцы и дети, приносящие свои рукоделия из слоновой кости, черного дерева и финиковых листьев, свободно входят в комнаты, не подозревая в этом никакого неприличия, и бывают очень изумлены, Когда слуги выгоняют их вон. Ты понимаешь, что я, со своей стороны, стараюсь принимать их как можно ласковее. Мне жалко, когда их выгоняют: по их лицам разлиты такое простодушие и кротость, они так тихи, спокойны и покорны. Мне кажется всегда, что эти бедные дети природы, удаляясь медленными шагами от негостеприимного порога, думают, какого труда стоила им работа и как мало оценили этот труд… И возвращаются они в свою хижину, под пальмы и ареки, к бедной своей семье, у которой нет куска хлеба: у них только и есть что ананасы. Поэтому, после многих лет терпения и надежды на сострадание ближнего, туземцы изменяются, взгляд их становится беспокойным и тускнеет […], бетель портит им зубы, и становятся они отвратительны своим безобразием, и истребляется в их душе всякое сострадание к другим людям. Человек везде один и тот же!
Один из моих спутников, на чье общество я более всего рассчитывал, приходит в совершенное отчаяние. Что за страна! Ни висту, ни скачек, ни клубов, ни порядочных домов! Да еще и задыхаешься от жары! Собственно, для меня все эти лишения нипочем, как ты и сам догадываешься […].
[Ему же]
Цейлон, Коломбо, 20 апреля 1841
На днях, прогуливаясь по лесу, я заметил малабарскую женщину приятной наружности. Она была в красной одежде и стояла подле хижины с несколькими мужчинами. Привлеченный этой живой картиной, обрамленной в зелень, я подошел к ним. В хижине подле открытого сундука стоял человек на коленях и вытаскивал из него как будто на пересмотр кучу различных украшений из цветных камней и стекла — бус, нанизок, нашивок на золоченых или раскрашенных пластинках, разной формы странных головных уборов, масок, поручней, оплечий, ожерелий, огромных серег и прочего. Это — хижина одной малабарской баядерки с ее труппой комедиантов. Первая мысль, которая пришла мне в голову, — заказать на другой же день к вечеру представление комедии за 10 рупий.
Таким образом, на другой же день, стоически отказавшись от приглашения губернатора к обеду, я явился в 7 часов вечера к хижине баядерки и нашел, что место представления было уже освещено лампами из кокосовых орехов, расставленных на бамбуковых подставках. Меня пригласили сесть на пень кокосового дерева. Двое из полуобнаженных, со светильниками в руках, растянули передо мной белый полог, за которым собрались действующие лица представления. Барабан забарабанил, колокольчики зазвенели, и весь лес, до того мирный и безмолвный, вдруг оживился толпами [местных жителей], подкравшихся со всех сторон, — взглянуть на любопытное зрелище. Бесчисленное множество ребят и женщин расположилось вокруг на циновках, а между деревьев выставились медные, суровые лица нагих, длинноволосых мужчин, освещаемые гробовыми светильниками., Изумленный взор еще блуждал по этим привидениям, появившимся во мраке леса, как вдруг занавес упал, и я с новым изумлением был поражен блеском, роскошью одежд, украшений, чудными, странными положениями открывшейся передо мной труппы новых лиц.
