Письма о демонологии и колдовстве - [84]
Дело этого злодея-колдуна выделяется из общего ряда прежде всего тем, что обвиняемый был человеком достаточно высокого общественного положения (сын джентльмена, его мать принадлежала к благородному семейству из Клайдсдейла), а такие люди редко встречались среди колдунов. Еще замечательнее тот факт, что Вейр принадлежал к ковенантерам[239], причем к наиболее ревностной их части. В годы правления Кромвеля он пользовался доверием власть предержащих, и в 1649 году стал командиром городской стражи Эдинбурга и получил звание майора. На своем посту он проявил обычную для того времени жестокость, беспощадно казнив тех роялистов, которые оказались в пределах его досягаемости. У майора была сестра, старая дева, которая вела хозяйство и страдала лунатизмом (каковое обстоятельство он пытался скрыть своим служебным и религиозным рвением). Майор обладал даром составлять и читать проповеди, его нередко приглашали к больным, чтобы «отчитать» хворь; но некоторое время спустя стали подмечать, что он — это гораздо легче заметить, нежели объяснить — словно утрачивает свой талант, если у него в руке нет трости особой формы (а с этой тростью он почти не расставался). Отсюда было недалеко до подозрений в сношении с нечистой силой, якобы заключенной в упомянутой трости.
Майора арестовали на основании слухов, распространявшихся по округе и касавшихся постыдных занятий, в которых он признавался, похоже, без малейшего раскаяния. Отвратительные распутства, в которых этот злодей и лицемер признался, были таковы, что хотелось верить, будто большинство из них произведено на свет испорченным воображением. Когда он закончил свои признания, то заявил, что не поведал и о сотой части совершенных им преступлений. С того мгновения он не отвечал на вопросы и не думал молиться, утверждая, что не надеется когда-либо спастись от Сатаны, а потому не видит необходимости сердить последнего напрасными отречениями.
Колдовство майора, похоже, доказывалось только его признанием, так как обвинительный акт был основан главным образом на том же самом документе, в котором майор утверждал, что никогда не видел дьявола, так как все встречи происходили в темноте. Ему вынесли смертный приговор, который был приведен в исполнение 12 апреля 1670 года у Галлоу-хилл, между Лейтом и Эдинбургом. Он умер, не раскаявшись, словно хотел подтвердить мнение, что изнемог от своего рода меланхолического бешенства, последствия, может быть, угрызений совести, которые, впрочем, вынудили его не раскаяться, а отчаяться. Видимо, его сожгли заживо.
Его сестра, с которой майор, как предполагалось, имел кровосмесительную связь, также была приговорена к смерти; она рассказала намного больше, нежели удалось узнать от майора.
Прежде всего она поведала о своей связи с королевой фей и призналась, что та ей помогла спрясть огромное количество пряжи. По поводу своего брата показала, что однажды в полдень какой-то человек явился к ним на огненной колеснице и пригласил в гости к другу в Далкейт, где ее брат получил известия о битве в Ворчестере[240]. Никто, кроме них самих, не видел, какой у них был экипаж. На эшафоте эта женщина, собираясь, как она заявила, «умереть позорнее некуда», едва не обнажилась перед народом и без видимого страха поднялась по естнице к палачу. Ее последние слова были вполне в духе той секты, к которой так долго принадлежал ее брат. «Многие, — сказала она, — плачут и скорбят о бедных, старых и убогих, но увы, немногие оплакивают нарушенный Ковенант».
Шотландское прелатство, которое ковенантеры забрасывали обвинениями в связях с дьяволом, обрадовалось возможности ответить на обвинения в этой порочной связи.
Доктор Хайкс, автор «Thesaurus Septentrionalis» ( «Трактата о севере»), опубликовал книгу, рассказывающую о майоре Вейре и деле Митчелла, который стрелял в архиепископа Сент-Эндрюса. Эта книга под названием «Новый Равальяк»[241] была написана с недостойной целью выдвинуть против секты, к которой принадлежал колдун и убийца, обвинение в якобы совершенных ими преступлениях.
Конечно, ни одна из историй о колдовстве и черной магии, столь распространенных в Эдинбурге и окрестностях, не произвела такого сильного впечатления на умы, как история майора Вейра. Дом, в котором проживали он и его сестра, все еще показывают при въезде в Вестбоу; этот дом, как могут убедиться наши читатели, взглянув на фасад, имеет мрачный вид, очень подходящий для жилища некроманта. В разные времена он служил лавкой медника, складом корпии (и в моей юности использовался как раз для этого), ни одно семейство не занимало этот притон греха под жилье; разве что дерзкий мальчишка из Высшей школы, решился бы подойти к мрачным развалинам, рискуя увидеть былых сообщников майора, шествующих по апартаментам, или услышать шум колеса некромантов, которое обеспечивало его сестру пряжей. В то время, как я пишу эти строки, сей последний оплот суеверий готовится к слому — проводимая в квартале реконструкция придаст предместью безупречный вид и ликвидирует этот источник беспокойства местных жителей.
По мере того как общество становилось образованнее, дворянство и духовенство Шотландии начали стыдиться легковерия своих предков, и преследования колдунов хотя и не прекратились полностью, но стали редки. Сэр Джон Клерк, ученый и собиратель древностей, дед известного позднее Джона Клерка из Элдина, имел честь быть среди первых, кто уклонился от работы в комиссии по делам о колдовстве, куда его назначили в 1678 году; он сухо сослался на то, что не чувствует себя в достаточной степени колдуном, чтобы судить других. Аллан Рамсей
