Письма о демонологии и колдовстве - [23]

Европы и мусульманам Востока. Мы узнаем из записок португальского путешественника[83], что даже туземцы-христиане (наречённые таковыми святым Фомой), которых путешественники нашли в Индии, когда впервые оказались там, подозревались в сношениях с дьяволом. Священники одной из этих церквей чуть ли не напрасно показывали португальским солдатам и офицерам святой образ и призывали их, как добрых христиан, поклониться Святой Деве. Скульптор был столь мало знаком со своим искусством, а безобразное изображение, которое он создал, столь напоминало обитателя инфернальных сфер, а не нашу богиню (!), что один из европейских офицеров становясь, подобно своим спутникам, на колени, громко протестовал, говоря, что если даже это изображение дьявола, то он-то все-таки поклоняется Святой Деве. В Южной Америке испанцы оправдывали свои безжалостные жестокости по отношению к несчастным туземцам, много раз повторяя во всех своих отчетах о стране, которую они открыли и завоевали, что индейцы, почитавшие идолов, пользовались их покровительством, прямо взаимодействовали с ними и что их священнослужители вводили обряды и доктрины, самые грязные и самые отвратительные для христианских ушей. Великий Змееголовый бог Мексики[84] и другие идолы, поклонение которым проводилось с человеческими жертвоприношениями и которые омывались в крови пленных, давали слишком много возможностей для обвинений, и, если сами изображения не использовались духами зла, поклонение, которое мексиканцы устраивали им, было основано на такой смертельной жестокости и темном суеверии, что легко можно было поверить, будто оно внушалось простым смертным посланцами ада. Даже в Северной Америке первые поселенцы в Новой Англии и других частях этого огромного континента единодушно соглашались, что они находили среди местного населения следы тесной связи с Сатаной. Вряд ли необходимо говорить о том, что это мнение было основано исключительно на хитростях, практиковавшихся туземными жрецами или проходимцами, чтобы усилить свое влияние на вождей и заслужить уважение окружающих. Они обладали искусством показывать фокусы и знали несколько целебных трав и секретов, сознание же колонистов не было способно проследить истинный источник ловкость рук и обман. По словам, однако, преподобного Коттона Мэзера, в его «Магналии», книга VI, он не видел у этих индейских фокусников какого-либо искусства, намного превосходящего то, чем владеют составители календарей или обычные предсказатели судьбы. «Они, — говорит доктор Мэзер, — всеми признаны, и поклоняются многим богам, и соответственно почитают своих священников, жрецов или колдунов, которых уважают за способность мгновенно вступать в общение с богами. Поэтому они сами во всех трудных случаях обращались к ним, тем не менее не все, кто хотел этой милости, кем бы они ни были, могли приблизиться к инфернальным духам. Не все жрецы были одинаково успешны в своих обращениях к богам, но они становились такими либо путем мгновенно наступающего у них откровения, либо после применения некоторых обрядов и церемоний, которые по традиции считались ведущими к тому.

Во многих случаях родители из религиозного рвения посвящали своих детей богам и соответственно воспитывали их, соблюдая определенную диету, запрещая спать и т. д., тем не менее, хотя многие желали, но немногие осуществляли это свое желание. Предполагая, что там, где занятия колдовством были почетным делом, должна существовать открытая демонстрация смертных, обладающих близостью к духам, я хочу, чтобы мой читатель знал, что несколько лет назад здесь умер один из жрецов, который никогда не претендовал на знание астрологии и все-таки мог точно сказать тем, кто желал его помощи, куда делись украденные вещи и многое подобное, но он никогда не знал, что надо скрывать, что его знание идет прямо от бога, заискивающего перед ним из-за его почитания английского бога. Этот жрец, по словам внушающего доверие англичанина (который позднее рассказывал мне об этом), желавшего посоветоваться с ним, дабы узнать, кто его обокрал, так как он был уже свидетелем его способностей, после небольшой паузы спросил у него, почему он просит его совета, тогда как сам поклоняется другому богу. Жрец сказал, что не может ему помочь, но потом добавил: “Если ты сможешь поверить, что мой бог может помочь тебе, я попробую сделать, что смогу”, что сразу отвратило англичанина от дальнейшего расследования». Я должен немного отвлечься и сообщить моему читателю, что жена жреца считалась благочестивой женщиной и жила, соблюдая все заветы христианской религии, не только с согласия, но и с одобрения мужа. Она постоянно молилась дома и посещала все общественные богослужения в святые праздники. Жрец заявил, что не может позорить ее, так как она служит более могущественному богу, но что касается его самого, то продолжающееся благоволение к нему его собственных богов заставляет его не отказываться от веры. Из вышеприведенного и подобных случаев нам представляется, что доктор Коттон Мэзер, честный и серьезный человек, но в значительной степе ни доверчивый, ошибся в причинах терпимости жреца. Последний только хотел избежать необходимости показывать свое искусство перед критическим взглядом европейца, так как он, естественно, признавал явное превосходство божества народа, который был намного выше его по уровню развития.