Письма на тот свет, дедушке - [27]

Когда я думаю о судьбе Каракалпакстана, мое сердце начинает сжиматься. Если судьба шумеров повторится с нами, кто сможет противостоять этой стихии? Да, мы сами виноваты в надвигающейся катастрофе. Мы сели на природу, как на оседланного коня. И погоняем его плеткой, ударяя по чему попало. Конь не мог противостоять нашей жестокости, скакал и скакал, пока мог держаться на четырех ногах. И тогда бездушные бросили издыхающего скакуна и разбрелись кто куда.

Тому, кто хочет убедиться в достоверности моего рассказа, достаточно сесть на самолет и пролететь над приаральскими селениями. С высоты откроются безжизненные обширные пространства, покрытые сплошь белой, как снег, солью...

Из научных источников. История Арала превратилась в песчаную трагедию новейшего опыта оседлания природы.

На бывшей территории СССР на каждый гектар посевной площади в среднем вносилось 30 килограммов удобрений с пестицидами, гербицидами, а в Средней Азии приходилось на такую же площадь по 500-600 килограммов. На побережье Аральского моря эти цифры достигали 1000 килограммов. В результате спуска коллекторных вод в Амударью и Сырдарью концентрация гербицидов и пестицидов в питьевой воде в несколько раз превысила допустимый предел. 12-16 процентов химикатов, используемых на землях Каракалпакстана, попадают на животноводческие пастбища. В связи с изменением погодных условий скот содержится в загонах, и для предохранения его от различных паразитов дезинфицируют хлорофосом. После дезинфекции корова дает молока на 24 процента меньше, к тому же в молоке, в масле и мясе животного не менее двух месяцев сохраняется хлорофос. Наряду с этим для защиты кур, индеек от клещей также применяется хлорофос.

30-40 лет назад в столице Каракалпакстана — Нукусе — почти не наблюдалось мух, а сейчас невозможно летом поставить на подоконник еду, чтобы остыла, — мигом налетят разносчицы инфекции. А ночью, если не заложить ватой уши, то тараканы могут превратить их в свои «убежища». Невольно приходится каждой семье использовать в хозяйстве хлорофос. Вот и получается какой-то замкнутый круг...

Из монолога больного. Больница является местом между нашим и потусторонним миром. Находясь на койке, постоянно думаешь об опасности свалиться в ту или иную сторону. С тех пор как я оказался здесь, многие несчастные покинули эти стены. А мне почему-то все кажется безразличным. И в то же время все-таки хочется думать о сегодняшних заботах. Я только теперь стал понимать, что нас до сих пор обманывали, призывая создавать земной рай. Какой же я доверчивый...

Несколько лет назад я пригласил к себе домой друзей-ровесников. Сидя вокруг скромного дастархана, мы вели разговор о бедственном положении Арала. Один из гостей раздраженно сказал:

— Что ты пугаешь нас, словно и вправду наступает конец света? Пока существует СССР, никто никого не даст в обиду. А если все-таки грянет катастрофа, то нас переселят. И, может быть, даже в лучшие места.

Гости, вместо того чтобы возразить оппоненту, почему-то заулыбались, словно он и вправду изрек какие-то умные слова.

Хозяину неприлично горячиться в своем доме. Скажешь что-либо резкое — встанут и уйдут. Да еще обидятся на всю жизнь. И все же я не сдержался. Из меня само собой вырвалось:

— Если бы не было таких «безумцев», наш край давно расцвел бы!

Гость, разумеется, возмутился:

— Это я-то безумец?! Я, недавно защитивший докторскую!.. Говори, да не заговаривайся, — он даже от злости вскочил на ноги. Сидящие друзья тоже вскочили — испугались, что мы можем подраться.

Но гость гордо задрал подбородок и пошел к двери, не обращая внимания на уговоры остаться. Остальные, немного поспорив, расселись по местам.

С тех пор прошли месяцы, годы. Арал успел умереть. А недавно я встретил совершенно случайно того самого друга-доктора. Он пришел в больницу за какими-то лекарствами к старшей медсестре.

— Вот и умер наш бедный Арал, — сказал я, — и нас принудил болеть.

Мой знакомец уложил пакеты с лекарствами в свой портфель и так же раздраженно, как тогда, «мудро» ответил:

— Ну что ты мучаешь себя всякой чепухой? Умер, ну и пусть... Сейчас только и говорят об этом. А сколько создается фондов по спасению Арала. Со всех сторон поступает к нам помощь. Это же нам на руку. Народ в большинстве своем милосердный. Увидят, как плачешь, — подадут, не откажут. Вот в прошлом году умерла моя мать... Родственники, друзья, соседи, просто знакомые так помогли мне деньгами, что их хватило не только на похороны, но и на свадьбу двоих сыновей. Люди во все времена были милосердны! Смерть матери принесла в мой дом вместе с горем и счастье. Для нас Арал — великий, потому так и почитаем! Если он умрет, мы все разбогатеем. Знаешь, сколько сюда денег попрет. Вот так-то, друг... Лучше следи за своим здоровьем, — он снисходительно похлопал меня по плечу и, не дожидаясь ответа, ушел восвояси.

В мире нет существа сильнее человека и нежнее человека, хитрее человека и доверчивее человека. Поэтому жизненная философия в этом мире построена на характере человека, на судьбе человека. Однако, к сожалению, все делается так, будто экология человеческой жизни противоречит природной экологии. В прошлом веке Бисмарк говорил: «...Революцию замышляют гении, совершают фанатики, а плодами ее пользуются проходимцы». Прочитав это высказывание вновь, задумался... А потом вспомнил, как обиженный на людей Аллах устроил мировой потоп. Представил себе, как на месте последней стоянки ковчега Нуу образовалось море, а следы двух весел превратились в реки. И тогда мне показалось, что я начинаю понимать, почему люди, пользующиеся нынешними плодами тысячелетия цветущей Туранской низменности, сегодня, не удовлетворившись имеющимися богатствами, превратились в проходимцев и прохиндеев, о которых упоминал Бисмарк.