Письма к Кониковой - [4]

Откуда у тебя время для нас, откуда берутся возможности так неосторожно расточать саму себя; ты заставила и нас поступать точно так же, у нас не осталась никаких тайн, мы выбросили их, как увядшие цветы, все выплеснули наружу, кроме нечистой совести. И я не могу понять, как это произошло.

Если мы когда-нибудь встретимся, мы скорее всего почувствуем смущение.

Это твоя вина!

Доброе утро!

Тапса рассказывал, что пробежал половину улицы Александергатан[5] за какой-то девушкой, потому как думал, что это ты (глупо). Ему жаль, что вы без конца говорили о политике, эти вечные споры!

И вот теперь, хотя бы один раз, я скажу, что наслушалась их более чем достаточно… этих дискуссий о социальной ответственности и общественном сознании, этих высоких слов о народе. Я отказываюсь от того пресловутого социального, тенденциозного искусства, в которое я не верю! Я верю в l'art pour I'art[6]. И на этом — точка!

Тапса говорит, что в искусстве я сноб и мои рисунки асоциальны. Разве натюрморт с яблоками асоциален?! Что вы скажете о яблоках Сезанна, ведь в них заключена сама идея Яблока, идеальное воплощение!

Тапса сказал, что Дали работает только для себя самого. Потому что для кого иначе ему рисовать? Я просто спрашиваю! Пока работаешь, не думаешь о других, не смеешь о них думать! Я полагаю, что каждое полотно, натюрморт, ландшафт, все что угодно — в самой глубине души автопортрет.

Фотографируешь ли ты? Я знаю твои картины, картины, запечатлевающие мгновения нежности и жестокости, а точнее — всего на свете!.. Но каждая из них это все-таки твой собственный портрет, разве не так?

И тенденции здесь ни при чем; твой портрет убедителен, потому что он подлинный и не представляет собой ничего иного, кроме того, что он есть.

Что-то я совсем разболталась!

Когда человек трудится, ему подобает быть молчаливым. Мы работаем по-разному: на твоих работах запечатлены мгновения, то, что свершается именно сейчас и никогда больше не повторится, я работаю неторопливо, но скажи мне по совести: разве мы не видим все совершенно одинаково? Скажи, что это так!

Тапса шлет множество приветов, так же как Самуэль. Я горжусь тем, что это меня они всегда просят посылать тебе приветы.

Надеюсь, я тебя не рассердила.

Пока!

Туве

P. S. Sorry, мне не следовало бы быть столь многословной.

Кони!

Я думала об одиночестве! Возможно, я не испытала этого по-настоящему; лишь краткие часы одиночества, когда кому-то не до тебя или что-то важное идет своим чередом, или… что еще хуже: когда работа не спорится.

Думаю, одиночество могло бы стать чем-то потрясающим, если его в достаточной степени страшишься. Подумай, какие у нас возможности, только если вовремя разобраться, хотя я хорошенько не знаю. Ты всегда всё знаешь?..

И что, в конце концов, означает это ужасное желание придавать форму, творить, по сравнению с настоятельной необходимостью помочь!

Не знаю. Мы забыли поболтать об этом, потому что всякое-разное случается так быстро…

Все та же

Следующим утром.

Можешь себе представить! Общество рисовальщиков купило три мои картины для своих экспозиций, в целом за 9000 марок! Я так радовалась, что заплатила все членские взносы, которые задолжала, и последний налог, квитанцию на который, к ужасу, обнаружила в своем кармане, так что теперь я расквиталась со всеми долгами. Кроме того, государство, испытав наконец-то угрызения совести, послало мне 4000 марок, которые давно задолжало: «Положиться на художников, мол, нельзя». Знаешь, что они сказали на днях, когда стали собирать народ исполнять трудовую повинность… да, они обращаются к бродягам, цыганам, художникам и «прочим неподконтрольным элементам»! Ну разве это не смешно!

Я рассматривала карту мира и отмечала места, в названиях которых отражены стремления человека, его мечты поделиться с другим путешественником, когда настанет время…

Не говори, что я сентиментальна, потому что за мной этого не водится!

А ты сидишь теперь на своем Манхэттене и становишься все умнее и умнее…

Почему ты не пишешь?

Пока!

Туве

Я утратила память о ее лице, я больше не помню, как она выглядит. Это ужасно! Я не смею взглянуть на ее портрет, потому что тогда она еще больше отдалится, так что я повернула портрет лицом к стене.

Я не стану часто писать.

Не стану, прежде чем начнется война. А она скоро начнется.

Я буду писать так, чтоб ей не было стыдно за нас, писать о тоске и высоких стремлениях, о том, что происходит в мире искусства, и проч., да, мне нужно наконец повнимательнее выбирать темы.

А может, я стану писать обо всем, писать боязливо, но лишь для себя самой (как Дали), совершенно нагло и беззастенчиво!