Пираты с озера Меларен - [10]

Лес стал редеть и вскоре вывел к подножью мшистой каменной гряды. Подъем был такой крутой и каменистый, что когда мальчики достигли вершины, они сильно запыхались. Отсюда, высоко над макушками елей, открывался величественный вид на залитые солнцем фьорды и пролив, а рядом поднималась фундаментная стена старой меларенской крепости, сложенная из гранитных блоков.

— А вот и наш тайный лагерь, — сообщил Фабиан так, будто всегда знал про эту крепость.

— И здесь мы спрячем свои сокровища, — таинственным голосом добавил возбужденный Эрик.

Георг тут же перелез через стену. Внутри каменного квадрата росла мягкая, манящая отдохнуть трава и невысокая рябина поднималась вровень со стеною. В одном углу камни были черны от сажи костра. Фабиан, спрыгнувший вниз вслед за Георгом, указал, многозначительно свистнув, на плоский камень, на котором было выбито сердце, пронзенное стрелой, а под ним буквы А и В.

«Альфред и Вильхельмина» — догадались мальчики, и сразу старый замковый двор превратился для них в загадочное место любовных свиданий и мрачных интриг… Мальчишки словно прикоснулись к чужой тайне и, почувствовав себя неловко, поспешили назад.

Теперь они обследовали местность с особой тщательностью. У подножья разрушенной крепостной стены, обращенной к острову, они увидели небольшую зеленую прогалину — жалкие остатки когда-то роскошного монастырского сада. На этой мертвой каменистой земле даже хилые фруктовые деревья с серебристо-серыми кривыми узловатыми стволами и редкими цветами показались мальчишкам настоящим чудом. Они вдруг ощутимо почувствовали на себе дыхание далекой старины, и когда Георг, случайно оступившись, вдруг ударился ногой о сломанный замшелый каменный крест на забытой старой могиле, его охватил леденящий и сладостный ужас. Он даже не почувствовал боли и, весь во власти нахлынувших чувств, прихрамывая, последовал за товарищами.

Вскоре они попали в пустынный парк с высокими лиственными деревьями, полузаросшими дорожками и залитыми солнцем пригорками, где среди прошлогодней листвы сияли звездочки первоцвета и подснежников.

На маленькой полянке, окаймленной подстриженными липами и чахлыми тополями, посреди нежно-зеленого травяного ковра, усеянного множеством красивых цветов, названия которых Георг не знал, стоял восьмигранный желтый павильон с замшелой кирпичной крышей и флюгером, похожим на язык дракона.

Мальчики постояли возле лип, огляделись. Вокруг не было ни души, но с залитой солнцем лужайки непрерывно доносилось сильное жужжание, а над павильоном, окруженном желтыми соломенными пирамидками, дрожало охристое облако.

Георг с Фабианом незаметно выбрались на лужайку и увидели, что над каждым цветком тучей вьются пчелы. Рой этих насекомых черной пеленой повис в воздухе. Боясь привлечь к себе их внимание, мальчики крадучись двинулись дальше. Но сделали лишь несколько шагов и остановились, не в силах выдержать этого сумасшедшего жужжания и мелькания. Одна, видимо, очень кровожадная пчела ужалила Фабиана в скулу, и он, вскрикнув от боли й зажав щеку рукой, хотел было убежать, но тут из павильона вышел высокий худой человек в грязной шафранно-желтой пижаме, красных сафьяновых шлепанцах и с раскрытой книгой в руках. У него было иссера-бледное лицо с большим крючковатым носом и невыразительными голубыми глазами навыкате. Он вплотную подошел к мальчикам и, дыша на них сильным перегаром, потряс кулаком.

— Сию же минуту убирайся прочь, — закричал он на Фабиана, — не то я натравлю на тебя своих собак!

Перепуганный Фабиан отпрянул в сторону, а пчеловод весьма дружелюбно и торжественно обратился к Георгу:

— Берегись черномазого, мой юный друг, он нападет на тебя сзади и, если ты не будешь остерегаться, убьет.

Под взглядом этих немигающих глаз Георг застыл на месте. Его словно загипнотизировали. Человек в шафранно-желтой пижаме положил руку ему на плечо и повел его через жужжащее облако пчел в павильон. Там стояли незастеленная кровать, над которой висела полка, до отказа заставленная книгами, и заваленный всякой всячиной стол. На кровати лежали две собаки, встретившие появление Георга рычанием, по полу прыгал ручной вороненок, а стол украшали голый мраморный старикашка и бюст красивого улыбающегося дяденьки, которого Георг сразу узнал. Это был Эмануэль Сведенборг[32] — о нем рассказывали в школе на уроках истории. Георг стоял на пороге, с опаской поглядывая на собак и круживших по комнате пчел.

— Не трусь, — улыбнулся пчеловод Георгу. — Собаки тебя не тронут. И ульев бояться нечего. Пчелы жалят только злых людей, вроде того черномазого. Теперь это точно доказано. Я еще раз смог в этом убедиться. Исключительно интересно!

Пчеловод взял с полки книгу и, поплевав на большой палец, стал листать ее.

— Это книга о душе, — пояснил пчеловод. — Написал ее великий философ по имени Платон[33]. Здесь есть одно исключительно интересное место. Погоди-ка, вот оно, вот оно! Послушай теперь, что говорит Сократ[34] о переселении душ, — пчеловод чуть ли не носом заводил по строчкам: «Те, кто стремились иметь обычные гражданские добродетели, именуемые разумом и справедливостью, превратятся после смерти в такие ручные и общественные существа, как муравьи и пчелы».