Пираты с озера Меларен - [8]

Глава 2 Таинственный остров

Весь следующий день и всю следующую ночь мальчики плыли волей провидения по меларенскому лабиринту из фьордов и проливов. Гонимая теплым, напоенным ароматом цветов ветром «Роза ветров» тихо и празднично скользила по извилистым водным дорожкам мимо нежно-зеленых лугов, на которых паслись только что выпущенные пестрые стада, мимо садов в белом цвету, мимо поросших ельником крутых скалистых уступов и красных складов кирпичного завода, мимо маленьких гостеприимных городских пристаней с флагами и башнями.

Фабиан, конечно же, сидел у руля и был в приподнятом настроении, даже бранился меньше обычного. Он придумывал самые неожиданные меры предосторожности: то велел Георгу соскоблить ножом название яхты на носу, то при встрече с каким-нибудь пароходом заставлял Эрика прятаться в рубке, чтобы их не выдало число три. На борту царило доброе братское согласие. Преисполненные сознанием опасности, они безраздельно доверяли друг другу, были предупредительны и каждый восхищался храбростью остальных членов экипажа. Когда на другой день к вечеру им встретился крутой и пустынный островок, где меж круглых камней и покрытых мхом скал росли ели, Фабиан выбрал путь между ним и материком. Берега здесь — совсем низменные — вдруг резко сближались, образуя узкий заросший камышом канал. Камыш с мягким шуршанием расступался перед «Розой ветров» и становился все гуще и выше. Выход закрылся, развернуться было невозможно.

«Роза ветров» осторожно коснулась дна. Георг с удивлением смотрел на Фабиана. Намеренным был этот маневр или нет, только тот, кто подумал, что Фабиан хоть на миг потерял уверенность, плохо знает его. Как ни в чем не бывало этот сорвиголова зевнул и пробормотал:

— Так вот, здесь мы заночуем, а утром будет видно.

Георг влез на мачту и огляделся. Убежище и в самом деле было что надо. С одной стороны путь наглухо преграждал островок. С другой стороны стеной стоял лес, а саму яхту обступал камыш, густой, словно джунгли, из которой торчала одна мачта. Только теперь мальчики почувствовали, как устали, и, забыв про еду, молча разделись и юркнули в постель. Однако и во сне зуд приключений не давал им покоя…

Когда они проснулись, солнце только-только вставало. Его неяркие лучи золотили камыш, а палуба, покрытая белой изморозью— последний отзвук зимы накануне праздника лета[25],— искрилась и слепила глаза. Курилась над водой легкая голубоватая дымка, и в утренней тишине еще отчетливей слышалось, как кукует кукушка и со свистом разрезают прохладный воздух ласточки. Пугающе шумно взлетел спавший на ветке глухарь и пронесся, громко хлопая крыльями, над их головами.

Фабиан, обычно по утрам хмурый, ежившийся от холода, сейчас был добродушным и бодрым. Посвистывая, он нырнул в шканцевый трюм и вытащил что-то из ящика для якорной цепи. Это были кисть и две коробки с краской — он нашел их во время последней экспедиции на остров. Возможно, он уже тогда вынашивал свой план. Трудно было догадаться, однако, но сейчас краска должна была сослужить им службу. Надо было перекрасить «Розу ветров», чтобы ее никто не узнал: борта в черный цвет, а ватерлинию[26] — в зеленый.

Георг с Эриком пришли в восторг от этой дьявольской предусмотрительности и смотрели с нескрываемым уважением на Фабиана как на своего настоящего капитана. И хотя Георгу совсем не хотелось портить ослепительно-белые борта, он поддался на уговоры Фабиана и привязал тали[27] к деревьям на берегу, чтобы яхта дала крен. И все же сердце моряка не выдержало, когда Эрик по приказу Фабиана зачерпнул грязной илистой воды из лужи у края камышовых зарослей й стал поливать ею паруса; он сел в ялик и поплыл по камышовым чащобам, чтобы не видеть, как разрушают красоту.

К вечеру издевательство над яхтой закончилось. На «Розу ветров» было страшно смотреть. Кривая, расплывшаяся ватерлиния и обвисшие старые грязные паруса сделали ее неузнаваемой. Георгу было так жалко истерзанную яхту, что он весь вечер тяжело вздыхал и даже ночью ему снились страшные сны.

Проснулся он от яркого солнечного света, бьющего через круглый иллюминатор прямо в глаза.

Новый день нес новые заботы, и все вчерашнее быстро позабылось. За утренним кофе мальчики вдруг услышали плеск весел на заливе, и вскоре в камышах показался штевень лодки-плоскодонки. На веслах между ящиками с переметами, поплавочными удочками и сетями сидел маленький сгорбленный седой косматый старичок с ястребиным носом. Он посасывал трубку-носогрейку и щурился, подставляя лицо ослепительным лучам солнца.

— А-а, тут молодые господа! А я решил поглядеть, кто это забрался в камыши и распугал моих щук. Нынче, когда растут молодые побеги, рыба хорошо берет. Хе-хе… Вы, верно, из Стокгольма? Это дело. Отчего бы не поразвлечься в молодые годы…

Фабиан предупредительно наступил Эрику на ногу, чтобы тот помалкивал, и бойко затараторил:

— Так точно, из Стокгольма. Вот решили покататься в собственное удовольствие. У моего папаши колбасная фабрика. Я живу на Кунгсгатан[28], 46.

— Ишь ты… Так вы, поди, видели самого короля?

— Ясное дело, видели. Мой папаша поставляет ему колбасу. У нас на воротах большой герб, — складно врал Фабиан.