Пираты с озера Меларен - [11]

— Я дословно привел то, что написано в книге, — оторвал восторженный взор от книги пчеловод. — Следовательно, пчелы были раньше людьми. Я тысячу раз спорил об этом со своим кузеном. Это просто-напросто порядочные и разумные существа и, если они жалят кого-нибудь, стало быть это подлый жулик. Ведь это же совершенно очевидно, не правда ли?

Георг ровным счетом ничего не понимал и растерянно мял в руках шапку.

— Я знаю, что на это можно возразить, — продолжал пчеловод оживленно. — Процент особей мужского и женского пола у людей иной, чем в улье. Но это легко объяснимо, ибо изменение пола после смерти вовсе не исключено, а скорее даже весьма вероятно.

— Да, конечно… — промямлил Георг, которому уж, во всяком случае, было нечего возразить.

Пчеловод не унимался:

—. Остается открытым вопрос о пчелиных матках. Должен признаться, что не знаю об этом ничего определенного. Но возможно, люди, которые при жизни были стерильными, после смерти превращаются в пчелиных маток и дают тысячное потомство… Например, в юности у меня была тетка по имени Юллан…

Вымолвив это имя, странный человек вдруг погрузился в глубокую прострацию и вовсе позабыл о Георге. Он сидел, откинувшись в кресле, седой и неподвижный, облепленный пчелами, и напоминал труп, по которому уже начали ползать насекомые.

Георг хотел убежать и не мог. Что-то неподвластное ему удерживало его на месте. Вдруг он почувствовал мягкое прикосновение к шее, затем последовал ядовитый укус и жгучая боль. Но Георг будто онемел и молча следил за пчеловодом отрешенными глазами. Сколько прошло времени, он не знал, но вдруг пчеловод вскочил на стол и начал, бормоча и издавая сдавленные крики, рыться на высоко висевшей полке в дворянских календарях и родословных. И тут Георг будто очнулся от оцепенения. Он выбрался из павильона и припустился бежать. Его била нервная дрожь, сердце тревожно и гулко стучало. Георга охватило неприятное чувство, будто он что-то забыл в той кошмарной комнате. Но что именно, он никак не мог вспомнить, и, как ни старался сосредоточиться, перед глазами мелькала лишь желтая пижама.

Под липами в напряженном ожидании сидели Фабиан с Эриком. Фабиан, слегка стыдясь своего бегства, стал паясничать, изображая клоуна на ходулях. Георг не обращал на него никакого внимания, а когда Эрик пристал к нему с расспросами про павильон, Георг, еще во власти мерзких ощущений, отвечал уклончиво и неохотно.

Мальчики чувствовали себя беспомощными и подавленными от всего того нового и непонятного, что осталось там, за темной опушкой заколдованного острова, но, стараясь казаться независимыми, побрели дальше по залитому солнцем, шелестящему листвой парку. Неожиданно дорогу им преградил щеголеватый господин в охотничьем костюме цвета мха, с ружьем через плечо. Красноватый нос и припухлое лицо выдавали в нем любителя выпить.

— Попались, разбойники? — с напускной строгостью прокартавил господин и потряс Эрика за воротник. — Собирались яблоки воровать в июне?

— Да мы просто так, поглядеть… слыхали, что тут красиво. Мы плывем издалека, а парусник оставили у Флинты, — запинаясь, объяснял Фабиан, готовый в любой момент дать деру.

— Мореходы, парусник у Флинты… Ясное дело… — Охотник пристально поглядел на Фабиана, и его тонкие губы искривились в иронической усмешке. — Гм, гм… Ты. я вижу, уже побывал в гостях у моего дражайшего кузена. Что тебе там понадобилось? Кстати, у тебя премилая бандитская физиономия, — весело сообщил он.

— Ну а ты? — он посмотрел на Георга, который стоял выжидающе, с гимназической фуражкой в руке. — Где это ты раздобыл такой курносый нос? Дождь в него не попадает? А глазенки у тебя, парень, живые! Со временем будешь профессором. Запомни слова графа Леерхоусена с острова Толлерё, старшей ветви! А как тебя, между прочим, зовут?

— Георг…

— Георг… Хорошо, хотя немного по-мещански. Впрочем, неважно, а брата?

— Меня зовут Эрик III…

Фабиан дернул его за курточку.

— Ну и голос у тебя! Точно, станешь тенором. Итак, вы графские гости, ясно, друзья мои? Вперед… марш! Профессор, встань рядом со мной, честь и место! Вот тебе мое ружье. Бандит и тенор пойдут сзади. Шагом марш!

Это был каприз привыкшего повелевать человека. Хандра, в которую он обычно впадал по утрам, стала отступать, и он замурлыкал веселый шансон[35].

Граф уверенно шел по своему лесу, легко и рысисто выбрасывая ноги, и напоминал мальчикам грациозного зверя. Георг с гордостью нес ружье, которое доверил ему граф, и восторгался изящными манерами и благородной статью этого человека.

Они вышли на длинную прямую кленовую аллею, где росли тополя, потом свернули влево, направились вдоль изгороди из вязов и вышли к длинному дому, облицованному отполированным клинкерным кирпичом, с изящно выгнутой купольной крышей. Он выглядел немного богаче, чем городской дом дяди Конрада.

— Ах как красиво тут у вас, дядя! — радостно воскликнул Эрик своим звонким голоском.

Граф любезным жестом предложил им войти в дом. В помещении все сияло кафелем, как в бане. В фарфоровых стойлах стояли начищенные до блеска ретивые породистые кони, рядом висели, как на дверях у богатых людей, латунные дощечки с именами, поблескивала тщательно надраенная арматура.