Пионеры Русской Америки - [28]

Мебель в доме Баранова была дорогая, специально привезенная из Петербурга и Англии, — богатой обстановки требовало положение правителя, который, принимая в своем доме людей разных чинов и званий, представлял интересы не только торговой компании, но и России. И крепость, и внешний вид дома Баранова, и его убранство показались офицерам «очень обыкновенными».

Но что действительно их поразило, так это огромная библиотека в доме правителя, где были книги на всех европейских языках. Библиотеку начал создавать еще Шелихов, который передавал для школы книжные посылки с каждым кораблем, но большую часть книг привез Н. П. Резанов. Это были подарки от митрополита Амвросия, графов Н. П. Румянцева и П. А. Строганова, адмирала П. В. Чичагова, академика и директора Публичной библиотеки А. Н. Оленина, поэтов И. И. Дмитриева и М. М. Хераскова. На полках стояли роскошные фолианты в кожаных переплетах, учебники по всем школьным предметам, богослужебные книги, чертежи судов, и всё это богатство предназначалось, как писали дарители, «для просвещения американского юношества». В отдельном кабинете Головнин увидел секстанты и октанты, хронометры, теодолит, подзорные трубы, астролябии, телескоп и микроскоп, барометры и термометры.

Но откуда и зачем здесь картины? Как признался Головнин, «я плохой знаток в живописи», однако такое богатое собрание полотен известных живописцев заслуживало лучшего места, чем дикие земли на краю света, где их оценить-то было некому, кроме Баранова. «Из всех образованных чужестранных народов одни лишь торговые корабельщики Соединенных Американских областей посещают здешнее место, а они не слишком большие знатоки в изящных художествах», — заметил командир.

Баранов объяснил, что картины подарили знатные петербургские особы для просвещения народов Америки. С удивлением рассматривая портреты вельмож в мундирах, нездешние пейзажи и упитанных Амуров и Психей, Головнин встретился глазами с правителем. Тот усмехнулся:

— Лучше бы господа директора прислали нам лекарей.

— Как, здесь нет лекарей?

— Ни лекарей, ни подлекарей, ни даже лекарских учеников, — подтвердил Баранов.

Головнин не знал, чему удивляться больше — собранию живописи или отсутствию врачей.

— И кто же вас пользует здесь?

— Лечимся, как Бог послал. Я сам декокты и настои составляю. А ежели кто пулю получит или другую от туземцев рану, что операции требует, тому придется помереть.

«Вот один из бесчисленного множества примеров хорошего правления Российско-американской компании!» — с негодованием восклицает Головнин.

Он нашел и другие примеры «хорошего» правления: директора не прислали Баранову переводчиков «ни с какого европейского языка», и он обходился, что называется, подручными средствами. На английском говорил один американский матрос, состоявший на службе в компании и обучавший мальчиков в школе Новоархангельска; правда, он не знал русского языка. Немного понимал по-английски племянник Баранова, с немецкого переводил один из корабельщиков. «Вот и весь дипломатический корпус Российской Американской компании в Северной Америке», — едко заметил Головнин.

А ведь могли бы, считал он, найти и прислать сюда несколько студентов, «во множестве праздношатающихся в столице». Но не в нерасторопности директоров компании было дело, а в суровом климате Америки и тяжелом, опасном пути, на который мало кто мог решиться. Потому и не будет в поселениях еще долгое время ни переводчиков, ни лекарей, ни приходских священников. Однако со временем ситуация изменится: в 1820 году откроется больница, в которой будут все необходимые инструменты и лекарства; появится врач, а в 1823-м приедет священник Иоанн Вениаминов и проживет в Америке безвыездно 15 лет.

Баранов угостил офицеров прекрасным обедом, во время которого играли местные музыканты, потом песенники исполняли русские песни, а когда произносили здравицу императору Александру I, палили крепостные пушки. Моряки признались Баранову, что ожидали увидеть «компанейские селения в самом жалком положении по недостатку в пище», а обнаружили роскошный стол, полные амбары, куда с американских кораблей сгружали муку, сухари, рис, солонину, привезенную с Сандвичевых островов соль и «корень, называемый тара».

Сам Баранов был в быту неприхотлив: вставал рано, ел один раз в день, в разное время, когда был свободен от дел. Но гостей — и русских, и иностранных — потчевал радушно, посмеиваясь и с видимым удовольствием наблюдая их неподдельное удивление.

Капитан американского торгового судна Джон Д'Вулф тоже ожидал обнаружить русские поселения в жалком состоянии и, по собственному признанию, намеревался найти доказательства того, что «русские недалеко ушли от дикарей». Но увидел иное: «У него (Баранова. — Н. П.) острый ум, непринужденные манеры и умение держать себя, и он, по-видимому, вполне соответствует той должности, которую занимает. Он пользуется величайшим уважением индейцев, смотрящих на него со смешанным чувством любви и страха». Баранов с улыбкой слушал льстивый рассказ Вулфа о том, как на подходе к гавани его судно окружили байдарки с индейцами и в их криках американцы смогли разобрать только одно слово — «Баранов».