Пионеры Русской Америки - [127]

На следующий день мужчины отправились в горы на охоту, и в селении вместе с женщинами остался только один старик Кицыкака (Сорока). Он-то и рассказал Загоскину о загадочной земле за горами, в которую никто из служащих компании проникнуть пока не смог. «Вверх по этой реке, исключая одной небольшой одиночки, находящейся на полдня ходу от жила Хотылькакат, — записал Загоскин, — на большое расстояние нет жителей, но в верховье реки, состоящей из многих притоков, туземцев довольно. Они также принадлежат к семейству народа ттынаи. Со всем тем от низовых своих соплеменников отличаются наречием… не употребляют жиров; не имеют шаманов; живут… отдельными семьями в горах, где занимаются промыслом оленей, соболей, росомах и лисиц. Бобров и выдр в стране их не весьма изобильно. Для промена мехов на табак, бисер и железные изделия они каждую весну спускаются с верховья партиями к жилу Хотылькакат и к устью Юннако».

Найти кратчайший путь к заливу Коцебу Загоскину так и не удалось — помешали весенняя распутица, отсутствие проводников, нехватка продовольствия и собственный глаз, опухший от попавшей в него щепки. Глаз ему прочистили, но видеть он стал хуже. И всё же провести замеры лейтенант смог: крайняя точка его весеннего похода располагалась на широте 65° 35′ 46′′.

Собранные и тщательно записанные им сведения доказывали, что туземцы Юннако ведут торговлю с племенами, проживающими по берегам залива, и что кратчайший путь между ними существует. Конечно, всё это требовало более тщательного исследования, особенно учитывая известные трудности перевода: «Сношение пантомимами и чрез посредство трех толмачей, часто не разумеющих друг друга, заставляло нас ограничиваться наиболее вопросами о видимых предметах».

На прощание команда Загоскина срубила по просьбе Сороки четыре огромные ели для летника. На одном пне они вырезали крест и выжгли дату своего выхода из туземного жила — 7 марта 1843 года.

Восемнадцатого марта благополучно возвратились в Нулато.

«Куда мы пошли, сами не знали»

Казалось бы, после столь тяжкого и опасного зимнего, а затем не менее сложного весеннего походов лейтенанту потребуется как минимум год отдыха. Но прошло всего два месяца, и он начал готовить новую экспедицию, на сей раз собираясь не идти пешком, а плыть на байдаре по Квихпаку-Юкону.

Пока ладили лодку и ждали, когда спадет коренная вода, он наблюдал приход весны на Аляску. В апреле «огласили весну» лягушки — и в тот же день исчезли глубокие снега, на пригорках и прогалинках показалась первая травка; в начале мая распустился пушок листочков на кустах и березах, полетели жуки, запели птицы. В Нулато наступление весны отметили щами из крапивы.

Весной в его команде случилось происшествие — Курочкину на охоте случайным выстрелом раздробило палец правой руки. Кровь остановили, палец положили в берестяной лубок, но тунгус трое суток стонал так, что по ночам никто не мог спать. Впрочем, и раненый охотник оставался охотником: заметив гулявшего ночью по берегу бобра, сумел добыть его левой рукой. Через два месяца рана зажила, но в новый поход Курочкина не взяли, вместо него пошел уроженец Калифорнии креол Никифор Талижук.

Идти на байдаре по Квихпаку оказалось не так-то просто: мешали сильное течение, пороги, россыпи — пологие каменистые скаты, близко подходившие к воде утесы, которые приходилось порой обходить по часу, чтобы не сесть на мель. Загоскин и его спутники «никак не полагали» встретить подобные трудности, это неприятное открытие они сделали уже в походе.

Тогда же обнаружилось несовершенство изготовленной ими байдары. В тех краях днища байдар, чтобы не гнили в воде и не рассыхались на берегу, смазывают жиром. На Алеутских островах и вдоль побережья, где добывают много морских животных, жир дешев, но на материковой Аляске, где его не добывают, а выменивают на меха, он ощутимо дороже. Вот почему лавтак байдары смазали недостаточно и он уже в походе начал размокать. «Я был новичок в обращении с такого рода судами, — признавался лейтенант, — последовал буквально данному мне наставлению в инструкции, и здесь этот случай привожу единственно для предостережения собрата: хорошо тому, пред кем видимы ошибки или неудачи предместника. Много, много еще предстоит раскрыть в нашем уголке Америки».

Зато в преимуществах байдары Загоскин убедился довольно скоро. «Закрытая сверху, она всегда суха, легка, удобна… а главное, сподручна для переноски». Как выразился Загоскин, достаточно приказания, чтобы из залива Нортона «явиться на волнах Гудзонова залива за одно лето».

Но это ценное знание пришло с опытом, а пока по Юкону они плыли на тяжелой, неповоротливой, то и дело заливаемой водой байдаре. Шестеро сидели на веслах, Загоскин правил на корме. Рулевое устройство изготовили из того, что было под рукой: недостающие крючья заменили дверными, приладили петли из согнутых ручек сковородок — как говорится, голь на выдумки хитра. Для коротких поездок смастерили берестяную лодочку на манер индейских, которую для прочности обтянули лавтаком, и вели ее за собой на веревке.

Из Нулато выступили 4 июня, но куда пошли — по признанию Загоскина, «сами не знали». Известна была лишь цель: перевалить через горы, отделявшие британские владения от российских, чтобы выйти к Кенайскому заливу. Та же цель стояла перед экспедицией Глазунова и Малахова, но достичь ее они не смогли.