Пионеры Русской Америки - [122]
Была у них еще одна особенность в ведении торговли. Если обмененная вещь оказывалась, по мнению покупателя, негодной или он просто был недоволен ею, то продавец был обязан принять ее обратно и вернуть полученный товар, даже если с момента покупки прошел год и более. Так что для торговли с ними нужно было запасаться терпением. Загоскин заметил, что туземцы никогда «скоро и легкомысленно не заключали своих торгов».
Гости пробыли у них до вечера — женщины при свете пламени чинили одежду и обувь команды Загоскина, младенцы грелись в парках за спинами матерей в специально скроенных для них карманах, дети постарше играли полученными в подарок колокольчиками. Мужчины курили трубки у костра и наблюдали диковинные явления, которые им демонстрировал лейтенант, — как «камфара горела в снегу, как компасная стрелка бегала за концом ножа». Все это давало пищу к размышлениям и долгим обсуждениям.
Загоскин не захотел уподобляться тем «белым людям», кто изображал компас и часы богами и духами, а себя их шаманами, ему претило пользоваться доверчивостью местных в корыстных целях. «Показывая часы, компасную стрелку, силу пороха и пр., я старался, сколько то было возможно, ознакомить туземцев с устройством и употреблением этих предметов, объясняя им, что все это есть дело хитрости человека и что сами они, если захотят, могут научиться делать то же».
Впрочем, доброта лейтенанта не свидетельствовала о его излишней доверчивости или наивности. Опыт боевого офицера заставлял быть всегда настороже с туземцами, и потому он не забывал выставлять на ночь караулы и проверять часовых. На вопросы туземцев об охране отвечал честно: «Вы люди добрые, но сами говорите, что часто бываете наущаемы злым духом на худые дела. Что, если мы все уснем, а вас злой дух подучит убить нас?» — «Да, так, — отвечали туземцы, — пожалуйста, держи караульщика: ты и нас сохраняешь от худого дела».
И дело здесь было не в одной лишь бдительности — он считал заботу о нравственности туземцев долгом русских и объяснял почему: «Мы приняли их от купели, и на нашей совести лежит обязанность утвердить их в духе истины». Положение восприемника при крещении налагало на него определенные обязательства, и Лаврентий старался не забывать о них. Доверчивостью туземцев он не пользовался, но доверие к туземцам имел — оно одного корня со словом «вера», и действовал в соответствии с русской поговоркой: «Доверяй, но проверяй».
В бассейне реки Уналаклик проходил самый оживленный торговый путь, который связывал приморье с материковой Аляской. Делили эту территорию племена эскимосов и индейцев-атабасков (атапасков). По внешнему виду, языку, нравам и обычаям местные племена были схожи с племенами Кенайского залива, которых русские называли улукагмюты или кенайцы. Этот вывод Загоскин делал весьма осторожно, с оговоркой «кажется»: «Но чтоб точнее определить их сродство, потребно более ознакомления с этими племенами. Это предстоит будущим исследователям материка».
Свои возможности как ученого-исследователя он оценивал скромно, сетовал на недостаток знаний, тем не менее добросовестно заносил в журнал всю добытую им информацию — для специалистов. Благодаря проделанной им кропотливой работе были уточнены названия одних и тех же географических объектов на разных языках, он нанес их на карту и рассчитал расстояния между ними. При этом Загоскин, как человек наблюдательный, брал в расчет и характер туземцев, и манеру описания ими пройденного пути. При подсчетах туземец непременно загибал палец — но это могла быть и остановка, когда он садился, чтобы выкурить трубочку, и день перехода — думай, как хочешь. Если не принимать во внимание этих особенностей, можно сделать поспешные и неверные выводы, считал Загоскин.
Жители приморья называли эти племена инкиликами, сами они именовали себя «ттынайцы-хотона», что означало «люди по преимуществу». Насколько самоназвание соответствовало действительности, Загоскину еще предстояло оценить. Из рассказов, услышанных в редуте, он знал о богатстве этого края и его самых известных торговцах — Мускуа, Тумачугнаке и Игудоке. Эти ловкие люди скупали меха у местных племен и привозили их на продажу в редут, каждый — до пятисот бобровых шкур в год. Но когда компания решила основать поселения поближе к Квихпаку, чтобы взять местную торговлю в свои руки, хитрые торговцы прибегли, как выразился Загоскин, «к политике Макиавелли»: они предложили быть проводниками и коварно «четыре зимы водили наши отряды на Квихпак, скрывая легчайший и ближайший путь к Нулато». Но и служащие компании тоже оказались не лыком шиты — Малахов уговорил мальчика-туземца, не ведавшего о торговых войнах Аляски, показать ему так тщательно скрываемый путь.
Однако и после раскрытия секрета инкилики продолжали свою лицемерную политику — сохраняя торговые отношения с редутом и даже завязав родственные отношения со служащими, они одновременно то подговаривали другие племена нападать на «белых людей», то наущали их красть товары. И при этом всегда действовали чужими руками, чтобы в случае неудачи остаться в стороне.

В череде злодейств и предательств, которыми так богата история Смутного времени начала XVII века, князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1586–1610) являет собой один из немногих образцов доблести и чести. Замечательный полководец и умелый дипломат, он сумел очистить Московское государство от сторонников Тушинского вора, и в марте 1610 года — за два с половиной года до подвига Минина и Пожарского! — Москва с ликованием встречала его как своего избавителя. Князь пользовался всеобщей любовью, и кто знает, как повернулась бы история России и скольких бед и несчастий можно было бы избежать, если бы молодой и полный сил воевода, которому не исполнилось и двадцати четырех лет, не умер бы от загадочной и страшной болезни, по слухам отравленный завистниками, своими родичами, не желавшими делиться с ним властью… Автор книги, предлагаемой вниманию читателю, с нескрываемой любовью пишет о своем герое, воссоздавая историю его жизни на фоне драматических и трагических событий, происходивших тогда в России и за ее пределами.

М.В. Ломоносов, как великий ученый-энциклопедист, прекрасно понимал, какую роль в развитии русской культуры играет изобразительное искусство. Из всех его видов и жанров на первый план он выдвигал монументальное искусство мозаики. В мозаике его привлекала возможность передать кубиками из смальты тончайшие оттенки цветов.До сих пор не оценена должным образом роль Ломоносова в зарождении русской исторической картины. Он впервые дал ряд замечательных сюжетов и описаний композиций из истории своей родины, значительных по своему содержанию, охарактеризовал их цветовое решение.

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.

Кто такие чудаки и оригиналы? Странные, самобытные, не похожие на других люди. Говорят, они украшают нашу жизнь, открывают новые горизонты. Как, например, библиотекарь Румянцевского музея Николай Федоров с его принципом «Жить нужно не для себя (эгоизм), не для других (альтруизм), а со всеми и для всех» и несбыточным идеалом воскрешения всех былых поколений… А знаменитый доктор Федор Гааз, лечивший тысячи москвичей бесплатно, делился с ними своими деньгами. Поистине чудны, а не чудны их дела и поступки!В книге главное внимание уделено неординарным личностям, часто нелепым и смешным, но не глупым и не пошлым.

В книге Рудольфа Баландина читатель найдет увлекательные рассказы о странностях в жизни знаменитых интеллектуалов от Средневековья до современности. Герои книги – люди, которым мы обязаны выдающимися открытиями и техническими изобретениями. Их гениальные мысли становились двигателем человеческой цивилизации на протяжении веков. Но гении, как и обычные люди, обладают не только достоинствами, но и недостатками. Автор предлагает ответ на вопрос: не способствовало ли отклонение от нормы, пусть даже в сторону патологии, появлению нетривиальных мыслей, решений научных и технических задач?

В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.

Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.

Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.

Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.