Пионер, 1954 № 08 - [7]
- Вот говорю.
- Но почему ты говоришь, когда уже решил? Я бы сходила к директору, в партком! Я бы им доказала!…
- Вот поэтому я и не сказал тебе раньше. Тамара невольно нажала ручку двери, и дверь открылась.
- Тамара, иди отсюда! - резко сказала мать.
Но отец распахнул дверь:
- Нет, нет. Зачем же ей стоять за дверью и подслушивать? Пусть лучше вместе с нами решает, как нам быть дальше. Тамара, ты слышала, о чём разговор?
- Да, - покраснев, созналась Тамара.
- Ну, что же ты об этом думаешь?
- А что она может думать? - раздражённо начала Антонина Андроновна. - Она может думать только одно, что отец у неё - бессердечный человек, что он бросает семью на произвол судьбы - как хотите, так и живите!
- Почему же бросаю? - пожав плечами, сказал отец. - Мы поедем все вместе.
Антонина Андроновна вскочила:
- Что? Я поеду с тобой? Я?!
Трудно передать, сколько изумлённого возмущения звучало в её голосе!
- Ну да! - В глазах Николая Сергеевича блеснули насмешливые огоньки. - А почему же нет? Ты тоже можешь принести немало пользы колхозу: ты ведь работала когда-то диспетчером.
- Ты с ума сошёл! - задохнувшись, сказала Антонина Андроновна. - Что вспомнил! Ты хочешь, чтобы я, взобравшись на гору, снова в яму свалилась? Когда это я работала диспетчером? Когда ещё глупой девчонкой была! А теперь! Да ты посмотри на меня, на мои руки… - Она протянула Николаю Сергеевичу свои белые, с красными ногтями руки, давно не знавшие никакой работы, показала их ему, а потом всплеснула ими. - Ну, нет! Не могу говорить. Ты с ума сошёл!
- Значит, поеду один. - Отец уселся в кресло, медленно вытащил папиросы, хотел закурить, но, вспомнив, что здесь нельзя курить, потому что на мебели светлая обивка, спрятал папиросы в карман. - Да, - повторил он, - всегда один.
- Папочка, а я? - вдруг жалобно сказала Тамара.
- Ты? - Отец внимательно поглядел на неё. - Ты?
Николай Сергеевич глядел на свою дочь так, словно в первый раз видел её. Хорошенькая. Яркие глаза. А что в этих глазах? Что в этой душе? Какая она, эта душа?… Николай Сергеевич отвёл взгляд, он не знал, что ответить Тамаре, он только сейчас почувствовал, что девочка выросла без него, что он, отойдя от жены, отошёл и от дочери… А дочь уже большая, она уже о многом думает, многое чувствует. Он отдал её матери, которая ничему хорошему - ни любви к труду, ни благородным поступкам, ни стремлению к знаниям, - ничему не может научить их дочь. Он знал это! Знал - и устранился. Как же это он, сам готовый бросить всё: и хорошую работу, и благоустроенную жизнь, и общение с товарищами, которое он высоко ценил, - он, готовый оставить всё это ради своего долга перед Родиной, забыл о своём долге перед дочерью? А ведь она человек! Каким путём пойдёт она в жизни? С одной стороны - пионерский отряд, школа. С другой - мать, для которой нет ничего выше материального благополучия. Кто победит? И кого слушаться Тамаре? А если победит мать, то в жизнь войдёт вторая Антонина Андроновна…
- Это ужасно! - вырвалось у Николая Сергеевича.
- Да, это ужасно, - подхватила Антонина Андроновна, - тебе уже обещали квартиру в высотном доме. А теперь что же? Значит, останемся в этой? И сколько ты там будешь получать? Имей в виду, что сокращать расходы я не намерена!
Николай Сергеевич встал и, не ответив, вышел из комнаты.
- Вот, вот! - закричала Антонина Андроновна. - Теперь запрётся! И смотрите, он даже не возражает, что я остаюсь!
Она вскочила и, шумя шёлковым халатом, побежала вслед за ним, оскорблённая, покрасневшая от гнева. Тамара, насупившись, со сдвинутыми бровями, вышла в прихожую, оделась и ушла на улицу. Недоконченные уроки остались на столе.
Тамара шла, куда несли ноги. Она не видела ни красивых витрин с пёстрыми шелками, которые обычно любила разглядывать, ни ярких афиш кино, ни прохожих, спешащих куда-то… Ей не хотелось видеть никого из своих подруг. С кем из них можно поговорить о том, что происходит у неё дома? Кому из них она сознается, как ей тоскливо, как ей страшно?… Отец уходит от них… Хоть он и говорит, что едет только на работу, но это неправда, он уходит навсегда.
«Почему навсегда? - старалась разубедить себя Тамара. - Почему это? Разве он сказал?»
Нет. Не сказал. Но разве не видит Тамара, как он презирает её мать? Да, они оба не обращают внимания на Тамару, считают, что она ещё маленькая и не понимает ничего, а Тамара всё понимает!
И как же будет теперь? Вот всё «папка» да «папка»! Папка что-то там делает, где-то работает, живёт какой-то своей жизнью… Ну и пусть работает! Ну и пусть живёт! Но всё-таки он есть. Он с ними. Его присутствие необходимо в жизни. А как же иначе? Как же это может быть, что у Тамары не будет отца!
Тамара сама не знала, сколько времени ходила она по улицам. Уже зажглись фонари, когда она вернулась к своим воротам. Раздевшись, Тамара неслышно подошла к дверям отцовского кабинета. Там было тихо. Тронула ручку - дверь заперта.
Из кухни выглянула Ирина.
- Ты что же от обеда убежала? - сказала она. - Садись, поешь. Я тут для тебя котлету отложила.
