Пионер, 1954 № 08 - [6]

А отец ничего не знал. Он чувствовал, что в доме нет настоящего мира и покоя. Но, может, и не признаваясь самому себе в том, что не хочет знать настоящей правды, был доволен и тем, что внешний мир был сохранён. Как-нибудь, как-нибудь. Ну, а что же делать? Жить-то на свете надо! И ведь всё-таки детям лучше с бабушкой: они умыты, они сыты, они одеты… Иногда он спрашивал, делая весёлое лицо:

- Ну, дочка, как у нас с тобой дела?

- Ничего, папочка. Всё хорошо, - отвечала Зина, улыбаясь. - Пятёрку по русскому получила.

- Молодец! Значит, пятёрка?

Отец гордился и радовался: вот и опять Зина учится на пятёрки! Но он замечал в её глазах затаённую печаль, замечал, что нет в ней прежней весёлости, и, подавляя вздох, говорил сам себе: «Что ж делать! Что ж делать! Мать из могилы не поднимешь».

Зина торопилась из школы домой. Хрусткий, слегка подтаявший снег резко блестел на солнце. В воздухе бродили неясные запахи, напоминающие о весне. О том, что весна где-то близко, напевали и тоненькие капели, падавшие с пригретых крыш на солнечной стороне.

Ох, как хорошо сегодня! Как не хочется идти домой! Такие дни, когда что-то ещё неизвестное, неуверенное, тревожное и радостное происходит в природе, такие дни Зина тонко чувствовала и любила их. Нежное предчувствие весны волновало и тревожило её. Гудок маленького паровозика снова, как и в прежние годы, звал куда-то в неизвестные страны, полные чудес и радостных неожиданностей…

На крышах, под застрехами, на мостовых и на деревьях азартно щебетали отогревшиеся на солнце воробьи. От этого весёлого птичьего щебета и от звона капелей, от их огнистого блеска будний день казался праздником. Зина замедлила шаг, а потом неожиданно для себя свернула на другую улицу - пройдёт полквартала и вернётся к дому с другой стороны. Хотелось ещё послушать воробьев и посмотреть на капели, ведь можно же иногда хоть немножко опоздать из школы!

Зина прошла полквартала, хотела уже свернуть переулком на свою улицу - и вдруг из-за угла появилась группа девочек-семиклассниц, весёлых и оживлённых. И среди них Зина увидела Елену Петровну.

Елена Петровна тоже увидела Зину. Она легонько отстранила своих семиклассниц:

- Стрешнева! Иди-ка сюда, девочка! Зина, застенчиво и радостно краснея,

подошла к своей прежней учительнице. От этой встречи день стал ещё более праздничным.

- Как ты живёшь, Зина? - сказала Елена Петровна, положив ей на плечо руку в белой шерстяной перчатке и заглядывая в глаза. - Только скажи правду! А?

Зина немножко помялась:

- А что сказать?

- Скажи, всё ли хорошо у тебя дома? Справляетесь ли вы с хозяйством? Как ребятишки?

- Всё хорошо, - нерешительно улыбаясь, ответила Зина. - У нас ведь теперь бабушка…

- А учишься как?

- Все пятёрки. Только четвёрка по истории.

- А с бабушкой ладите?

Зина взглянула на Елену Петровну, взглянула на девочек, с любопытством обступивших её, и опустила глаза. Очень хотела бы она рассказать Елене Петровне всё, что накопилось у неё на сердце, спросить, как же ей быть дальше и как поступать сейчас, но вместо всего этого она сказала негромким и каким-то пустым голосом:

- С бабушкой ладим.

Тонкая морщинка появилась у Елены Петровны между бровей. Она отняла свою руку от плеча Зины:

- Я как-нибудь зайду в гости к твоей бабушке, ладно?

- Ой, хорошо бы! - Зина вспыхнула от радости.

- Зайду, зайду.

И, уже пройдя несколько шагов, остановилась и вернулась к Зине:

- А Вера Ивановна знает, как ты живёшь? Она побывала у вас? Она познакомилась с твоей бабушкой?

- Нет, она у нас не была, - тем же пустым голосом сказала Зина, - а со мной разговаривала. Да, разговаривала.

Елена Петровна улыбнулась криво уголком рта, качнула головой, будто укоряя кого-то, и, простившись с Зиной, пошла со своими девочками дальше.

«Вера Ивановна разговаривала со мной… - Зина вспомнила, как учительница допрашивала её, вызвав на середину класса, - да, разговаривала. Спрашивала обо всём… Она наша руководительница. Я должна советоваться с нею. Может, пойти к ней, да и, правда, рассказать обо всём, что у меня дома?»

И тут же почувствовала, что к этой руководительнице она никогда не пойдёт и ничего ей не расскажет. Вера Ивановна разговаривала с ней. А какая была бы разница, если бы она с Зиной не разговаривала?

КАК БЫТЬ ТАМАРЕ!

Николай Сергеевич, отец Тамары, сегодня что-то очень рано пришёл с работы. Антонина Андроновна встревожилась, она даже привстала с дивана, хотела пойти к мужу узнать, не заболел ли. Нет ли каких неприятностей по работе? Но, к её удивлению, Николай Сергеевич сам постучался к ней.

- Что-нибудь случилось? - спросила Антонина Андроновна.

Николай Сергеевич был задумчив и как будто чем-то взволнован, но лицо его не выражало ни тревоги, ни горести. Однако он ответил, испытующе глядя на жену:

- Да, случилось.

Антонина Андроновна сейчас же встала и закрыла дверь в комнату Тамары. Но было поздно. Тамара уже услышала это пугающее слово «случилось». Она легонько, чтобы не зашуметь, отодвинула стул, вышла из-за стола и притаилась у двери.

- …Ничего страшного, - продолжал отец, - я уезжаю в деревню. В колхоз.

- Что?! - вскрикнула Антонина Андроновна. - Как уезжаешь? Как это так? А почему мне ничего не сказал?