Пионер, 1951 № 02 - [2]
Спадает вода, дымится под горячим солнцем влажная земля, высыхают, трескаются и осыпаются остатки старинной защитной стены, и когда снова появляются из-под воды размокшие фанзы, крестьяне Ханьпу обмазывают их заново глиной, подпирают подпорками полуобвалившиеся стены, ремонтируют крыши: старики и дети носят для них камыш с берегов Чо. Оживлённо в такие дни на узенькой улочке села; то здесь, то там собираются односельчане поглядеть на размокшие стены соседского жилья, помогают советом и делом, друг другу.
Так и теперь, точно в весенний день после паводка, возле фанзы разносчика - май-май женя - стояла большая толпа.
Гао, шестнадцатилетний юноша с чёрными непокорными волосами и весёлыми, смеющимися глазами, был одет в праздничную синюю рубашку и белую безрукавку. Он почтительно здоровался с односельчанами, шутливо раскланивался с ровесниками, отвечал на вопросы старикам, а глаза его с тревогой следили за тем, как из рук в руки передавали крестьяне одну из привезённых им книг.
Мать Гао, круглолицая женщина с коротко остриженными седыми волосами, в будничном тёмном платье, вытирая ладонями обильные счастливые слёзы, говорила:
- Сыночек мой, сынок, ты ли это? - и плакала, склонив голову на грудь соседке, жене крестьянина Ли Пина.
- Счастье в твою фанзу пришло, - вздыхала жена Ли Пина, - сын возвратился!… А где-то теперь мой старший? В каком краю… - и слышалась в её голосе зависть к счастливой матери Гао. Жена Ли Пина уже больше двух лет ничего не знала о своём сыне.
Отец Гао, старый Гао Янь, рассказывал собравшимся о том, в какой хорошей школе учился его сын, о том, что много раз пришлось ему передавать для сына в город харчи и одежду. Три рубашки, безрукавку, две пары штанов износил Гао за время ученья, да еще учителю пришлось дважды посылать подарки: табак, мешок картофеля. Посылали и Гао просо, рис, полмешка гороха, земляные орехи и немного каштанов. Старый отец помнил всё это до мельчайших подробностей, повторял свой рассказ для тех, кто подошёл позднее. А Гао был взволнован встречей и, казалось, всё время высматривал кого-то в толпе.
- В последний год, - продолжал свой рассказ старый Янь, - хозяин школы велел привести барана. Барана! Откуда мне было взять барана?!
Жена Ли Пина, указывая на Гао, повторяла своему младшему сынишке:
- Смотри, сынок, какие учёные люди бывают! Смотри, чтобы и ты таким был!
Дети вились вокруг Гао, как мухи возле сладкого пряника. Дед Лю Яо-дунь, старый, иссохший, похожий в своём широком вылинявшем халате на стручок, из которого вылущили фасоль, ребром поставил к уху ладонь и спрашивал:
- А? Что? Спросите у Гао, не знает ли он, почём теперь земля? Я хотел бы продать свою землю.
Дед Лю Яо-дунь имел собственное поле на самом берегу Чо. Поле было крошечное - тридцать дедовых шагов в ширину и пятьдесят один шаг в длину. Но вода каждую весну подмывала берег и за несколько лет унесла половину поля. Лю Яо-дунь волновался: пройдёт некоторое время - ненасытная Чо проглотит и остаток земли!
В стороне от крестьян стоял староста села - Фу. Он один не подошёл к Гао, не приветствовал его, не поздравил с возвращением и окончанием ученья. Опираясь на палку, Фу прислушивался к тому, что говорил Гао, который уехал из села мальчиком, а вернулся едва ли не самым уважаемым человеком. Фу был встревожен появлением Гао. С какими мыслями пришёл юноша домой, с какими намерениями? За последние несколько лет староста никого не встречал из молодёжи: все уходили; и в глубине души Фу был рад этому: меньше хлопот. Пусть уходят, пусть делают, что хотят, только не в Ханьпу! Староста прислушивался к разговорам, чтобы потом рассказать обо всём знахарю и ворожею Ли Лу-фуню. Ли был могучий, сильный колдун. «Живой бог» - звали его в селе. Многие в Ханьпу верили, что он может накликать на село грозовой дождь, град или разогнать самую тёмную тучу. Знахарь лечил и по книге и по звёздам и говорил, что знает все триста шестьдесят мест на теле человека, которые можно без боли колоть иголкой, чтобы выгнать какую угодно болезнь. Ли накрывал больного бумагой, рукой отмечал место прокола и колол тонкой длинной серебряной иглой. Колол под коленом, если у больного болел живот, от кашля колол в пятку левой ноги. В фанзе «живого бога» висели пучки сухих трав, стены и потолок были расписаны ему одному понятными колдовскими надписями.
В фанзе Ли всегда тлело множество свечей. Ли уверял, что священной силой дыма можно выгнать из земли злые силы. Для этого нужно только одно - зажечь на фанзах в селе, на межах в поле, на колодцах и храмах, в садах и на степных дорожках множество травяных курительных свечек. У самого Ли такие свечи тлели каждый день.
Рассказывали, что когда Ли нужно куда-нибудь поехать, к нему прилетает огненный вихрь.
Староста Фу и ворожей Ли были всегда вэ всём согласны друг с другом, всегда действовали вместе, как две руки одного хозяина.
Толпа возле фанзы старого Гао Яня не уменьшалась. Соседи собрались, как на спектакль приезжего театра, желанного и недосягаемого для бедного села гостя.
