Пионер, 1951 № 02 - [4]
- 559 841 взять 79 548 раз.
- Ого! - закричали в толпе. - Такое если и перемножат, кто проверит?
Староста Фу самодовольно посмотрел на крестьян: поглядим, чья возьмёт!
А Гао и Ли Пин ужо сосредоточенно подсчитывали ответ. От первого вопроса зависело очень многое: уважение И доверие.
Кружили над селом голуби, лёгкий ветер шевелил развешенное на заборе тряпьё, шуршал пожелтевшей бумагой, которой были заклеены окна фанзы старого Яня.
Гао смотрел прямо перед собой отсутствующим взглядом, губы его шевелились, неслышно выговаривая слова. А Ли Пин на пальцах правой руки мысленно откладывал единицы и десятки умножаемого числа, на пальцах левой руки перемножал сотни и тысячи.
Чтобы не сбиться со счёта, Гао отрешился на миг от всего окружающего. Он говорил себе: «Будь внимателен и не торопись!»
Ли Пин, наоборот, сверкая крепкими зубами, улыбался жене, которая не сводила с него глаз, даже приплясывал, всем своим видом, показывая односельчанам, что ему совсем не трудно считать, не записывая цифры.
Неожиданно Ли Пин широко развёл руки и, обняв за плечи обоих своих судей, зашептал ответ на ухо Чжан Го-туну. Дед Лю Яо-дунь, хотя и ничего не слышал, кивал головой:
- Правильно, правильно…
Через мгновение и Гао подал своим судьям знак приблизиться к нему. Ван и Чжан Го-тун, глядя друг на друга, громко и раздельно произнесли:
- Четыре, четыре и пять, три, четыре и два, три, один и восемь, и шесть и восемь!
- Сорок четыре миллиарда пятьсот тридцать четыре миллиона двести тридцать одна тысяча восемьсот шестьдесят восемь! - повторил за ними разносчик Янь. - Ответы одинаковые! Проверьте!
- 1 468 умножьте на миллион, - послышался чей-то голос из задних рядов. - Нет, нет, подожди, Гао! - умолял кто-то другой, - Раздели 14 255 на…
Староста Фу больше не вмешивался в спор. Для него уже не оставалось сомнений: Гао - человек опасный.
А крестьяне просили и просили Гао и Ли Пина делить и множить огромные числа. Гао и Ли Пин отвечали почти одновременно: то Гао немного опередит Ли Пина, то Ли Пин опередит Гао.
- Гао, - попросил Янь сына, - давай и я скажу своё число. Разве напрасно я за тебя столько платил?
Старый Янь дождался полной тишины, посмотрел на небо и прищурил глаза:
- Я вам такое число дам, что целый месяц его только выговаривать нужно.
Крестьяне удивлялись ловкости Гао и Ли Пина, никогда не учившегося в школе, а умевшего считать не хуже Гао. Они с восхищением цокали языками, покачивали головами, а Фу думал: надо будет и самому научиться так считать. Для подсчёта доходов с 700 му земли шоу-суань цзи было бы очень кстати.
Гао и Ли Пин повернулись к Яню, внимательно выслушали его слова и погрузились в счёт. Ответил на этот раз быстрее крестьянин Ли Пин, а у Гао число получилось не такое, как у Ли Пина. Проверили - и снова у Гао вышло иначе.
- Хо! - радовался Ли Пин. - Хо, давай, давай проверим ещё раз! Я не учился в школе, но и не ошибался никогда. Мудрость народа выше мудрости, которой обучают за плату!
Гао, казалось, готов был заплакать от отчаяния. Но вдруг взгляд его упал на человека, стоявшего недалеко от него, под старой акацией. Человек этот смотрел на Гао смеющимися глазами, как бы говоря: «Ничего, Гао, крепись!» Гао вспыхнул, прикусил нижнюю губу, чтобы удержать радостное восклицание, и, скрывая своё волнение, опустил глаза.
Никто не успел заметить этой коротенькой сценки.
Человек, стоявший под акацией, одетый в обыкновенную синюю стёганку, спокойно переступил с ноги на ногу и отвязал от пояса трубку. Гао покраснел и кивнул незнакомцу. Этого тоже никто не заметил.
Толпа, обсуждая состязание в искусстве шоу-суань цзи и возвращение Гао, громко обмениваясь мнениями, понемногу стала расходиться. Выбрался из толпы и ушёл со своей дочкой Чжан Го-тун. Никем не замеченный ушёл и незнакомец в синем ватнике. Гао проводил его долгим сияющим взглядом.
Какой-то проходивший через Ханьпу носильщик остановился возле Гао, сбросил свою ношу на коромыслах прямо на землю, вытер рукой вспотевший лоб и поинтересовался, что же случилось в Ханьпу. Поговорить с ним решил старый Янь. Он в сотый раз рассказал о том, как дорого стоит учение в городе.
Проходили через Ханьпу двое крестьян, жителей Лицзянсяна - дальнего села. Остановились и они у фанзы старого Яня. Один из них, постарше, с седыми пучочками бровей на загорелом морщинистом лице, снял соломенную шляпу и низко поклонился Гао, а другой, паренёк лет пятнадцати, почтительно и боязливо взял в руки книгу, привезённую Гао. Он не пытался даже полистать страницы, только ногти его побелели от напряжения: паренёк держал книгу так, будто это была птица и сейчас она выпорхнет из его рук и пропадёт в сияющем весеннем небе.
Разошлись прохожие каждый в свою сторону, и к вечеру весть об учёном Гао, который закончил школу в Даньяне и умел прекрасно считать на бумаге, долетела до самых дальних сёл. Седобровый крестьянин из Лицзянсяна говорил даже о том, что в честь возвращения сына старый Янь решил отпустить усы. Усы, по древнему обычаю, отец отпускает после того, как его сын женится. Но бедняку выучить сына - дело нелёгкое. Можно и усы себе позволить.
