Пиноктико - [71]

— Правда. Но знаешь, что самое удивительное?

— Что?

— Слова… Которые ты сказал вначале.

— А что я сказал?

— Ты сказал: «Специально для тебя…». Можно?

Я взял в руки «статуэтку» и немного постоял молча, чувствуя, что всё это тоже связано с «Царством кристаллов»… И непосредственно со снегом, который пошёл за окном…

— А что ребёнок, родился? — спросил я, отдавая Отто фигурку. — Всё в порядке?

— О да, в полном порядке. Три восемьсот, замечательный мальчик. На самом деле, это копия копии — Вера Зелигер сделала её специально для меня. А потом я надоумил её сделать ещё несколько, мы очень хорошо их продали… Людям, которые влюблены в её картины… Таких теперь немало, Вера идёт по нарастающей — нарасхват…

Я отдал фигурку и вышел из комнаты… Я подумал, что не удивлюсь, если на кухне мне теперь покажут гомункулуса, появившегося из кастрюльки с холодной водой и горячим оловом…

Но на кухне никого не было. Я отпилил себе кусок от лежавшей на столе глыбы твердокаменного сыра, налил стопку ледяного «Абсолюта»… Выпил, закусил и думал было уже отправиться восвояси… Потому что танцевать мне не хотелось, а все теперь только этим и занимались… Если не вообще уже чёрт знает чем, — заглянув от нечего делать в третью комнату Отто, я увидел там мельком картину… Вполне уже содомическую…

Кто-то лежал на диване, задрав ноги, со спущенными штанами, а рядом стоял кто-то другой, тоже со спущенными…

Я закрыл дверь и прошёл в гостиную — где-то там я бросил свой свитер…

Там теперь плясали… Причём на плечах у девиц, которых привели с собой Кристиан и Флориан, вырос какой-то искристый мех… Может быть, они в нём пришли, но я не заметил… Или Отто подкинул им что-то из своего гардероба… И теперь они танцевали вдвоём, по-кошачьи, очень завлекающе…

Я хотел подойти к одной из них: мало ли, кто с кем пришёл… Важно, кто с кем уйдёт, да?

Но я почувствовал какую-то скованность… Я был где-то не здесь, может быть, за окном — в «Царстве кристаллов», а может быть, в силу недолёта, — просто в сугробе, где со мной происходил процесс, противоположный тому, что только что описывал Отто Лунсберг…

Впрочем, я вспомнил, что я и сам — трёхмерный Друкер[95]… И могу поэтому выйти на балкон и, сдавив ладонями снег… Интересно, заброшу ли я его в «Царство кристаллов»?

Чтобы узнать это, я вышел на балкон… И увидел девушку, курившую в гордом одиночестве…

Она была очень маленького роста, в первый момент я даже подумал, что это подросток…

К тому же на голове у неё была какая-то шляпка… Или шапочка…

Нет, скорее, шляпка, чем шапочка…

И какое-то нелепое розовое пальто…

Тем не менее, она казалась довольно милой, а когда заговорила — даже более чем…

Премило так шепелявила… И я вдруг узнал её… Сначала по голосу…

А потом вспомнил и это круглое личико… И эти локоны…

Это была молодая писательница… Её книга, выпущенная, если мне память не изменяет, в издательстве «Дюмонт», называлась «Записки кисейной барышни»…

Сборник странных таких новелл… Некоторые тексты образовывались у вас на глазах из омонимов…

Иногда омоним звучал уже в самом конце, финальной нотой, но ясно было, что в этом случае Мони писала новеллу с конца — как это порой делают авторы детективов…

Конечно, в её книге были не одни омонимы, не только омонимы, просто омонимы были первым, что я вспомнил, когда узнал Мони…

О, Мони… Ну да, ну да… Там — в твоей книге — было и другое… Нельзя сказать, что это были лишь упражнения… Разводы на поверхности кисельной словесности… Нет-нет… Такие внезапные заезды там были… на нераспаханные — или, по крайней мере, казавшиеся мне нераспаханными — территории…

И много неба… Которое, в свою очередь, иногда казалось нераспаханным… Несмотря на подробные белые борозды — следы истребителей… И перистые рентгенснимки Клетки, что-то ещё…

Имена тоже играли большую роль в её книге и, в свою очередь, часто оказывались омонимами в том смысле, что это были говорящие имена, от которых «кисейная барышня» иногда плясала, рассказывая свои истории…

Но один её рассказ, наоборот, родился из синонимов, причём оба были прилагательными и относились к одним и тем же трусикам…

Мони Шнайдер читала этот рассказ в Литературном доме — на своём вечере… Там я и купил её книгу…

Уже светало… Или так казалось — из-за снега…

Два тёмных силуэта снова стояли на крыше «Музея кристаллов»…

И, надо полагать, целовались…

Но это точно были не мы с Мони…

Мы с ней стояли на балконе, в верхней одежде нам не было холодно, шёл снег, оборачиваясь, я видел сквозь шторы, что в комнате продолжают плясать маникини…

Я хотел было признаться Мони Шнайдер…

Нет, не в любви…

Всего лишь в том, что я тоже что-то пишу, и у меня тоже часто всё рождается…

Если не из одного слова, то, во всяком случае, из фразы…

Да-да, из одной какой-то фразы… которая не даёт мне покоя, звучит в голове…

Кроме того, я вдруг вспомнил отрывок, который написала Дженни… От руки, я читал его на вырванном листке…

Начиналось там всё с созерцания собственных ног, «слишком белых и слишком толстых», но потом перо уводило Дженни куда-то в сторону — она вспоминала второй ультиматум, предъявленный ей бывшим возлюбленным…

Первый был довольно естественным — сделать тест на СПИД…