Пейзаж - [16]

В тот день они пошли к железнодорожному переезду на Хуанпулу, дождались поезда; когда тот замедлил ход, Третий ловко уцепился и запрыгнул на него, Второй, помешкав, прицепился следом. Поезд с грохотом нёсся вперёд, тем временем парни залезли в вагон и набрали два полных мешка угля. Когда состав уже подъезжал к угольному комбинату, Третий сбросил свой мешок вниз и сиганул следом. Второй же вновь замешкался. Когда он наконец осторожно спрыгнул вниз, Третьего было уже не видать. Тогда Второй пошёл обратно вдоль рельсов. Около пруда он вдруг услышал пронзительный девчачий крик, полный ужаса: «Спасите! Помогите! Брат, не умирай!»

Второй побежал на голос. Я знаю, именно этот дрожащий от страха голосок перевернул жизнь Второго, из-за него брат, которому суждено было прожить до восьмидесяти, безвременно покинул нас в тридцать, а пятьдесят лет жизни, словно туманная дымка, растаяли в воздухе прямо на глазах его любимой, не оставив и следа.

В пруду кто-то барахтался, видны были только руки, которые летали над водой, тщетно пытаясь ухватиться за воздух, казалось, искусный танцор исполняет танец с лентой — только без ленты. Второй прямо в ботинках бросился в воду. Все в округе знали, что он был первоклассным пловцом и мог за каких-то полчаса доплыть от Хэнаньских сараев до Янцзы, проплыв под виадуком. Летом Второй и Третий часто ходили на речку вместе с приятелями, днём после обеда или ближе к вечеру. Сплавать до того берега и обратно им было раз плюнуть. И хотя река каждый год утаскивала пару человек на дно, превращая в духов-утопленников, трагические истории ничуть не пугали молодёжь и не портили удовольствия от купания. Второй в их компашке не был самым быстрым, но плавал не хуже других, так что он скорее утонул бы в умывальном тазу, чем в этом пруду. Пара взмахов — и он уже был рядом с утопающим. Тот сразу же отчаянно ухватился за шею своего спасателя — пришлось сначала с силой оттолкнуть его от себя, перехватить так, чтобы голова держалась над водой, и потом уже спокойно доплыть до берега. Живот несчастного раздуло, как у беременной. Второй пару раз постучал по нему, потом просто сел сверху: сначала аккуратно, затем всем весом, потом вновь чуть-чуть привстал…

— Ты так убьёшь его! Не надо! — девочка с визгом вцепилась ему в рубашку, чуть не порвала, пришлось залепить ей пощёчину. Он немного не рассчитал силу, и на бледном лице вспыхнули пять красных полос от его пальцев. Девочка с громким рёвом бросилась прочь, а Второй ещё долго сидел и не знал, что делать.

Потом она вернулась вместе с двумя очень растерянными взрослыми.

— Это родители, — объяснила она.

Их сын к тому моменту уже очнулся, но у него не было сил даже шевелиться. Первое, что он сказал, увидев отца и мать:

— Если бы не он, мне конец! — и перевёл взгляд на Второго. Во взгляде были такие благодарность, восхищение, искренность и теплота, что сердце Второго невольно забилось чаще. На него никогда ещё так не смотрели.

Так Второй появился в этой семье в роли спасителя и благодетеля и естественно стал желанным гостем. Спасённый мальчишка оказался одногодком Второго, его звали Ян Мэн. Сестра, Ян Лан, была на три года младше. Их отец был известным врачом и работал в крупной городской больнице, а мать преподавала в школе родную речь. В доме, ясное дело, царила невероятная чистота и всё было обставлено с большим вкусом. Они жили на улице Тяньцзиньлу в красном кирпичном доме, на территории бывшей английской концессии. Семикомнатная квартира занимала целый этаж. Даже комната прислуги была на пару квадратных метров больше, чем весь дом Второго. У каждого члена семьи была своя комната, а две оставшиеся отвели под гостиную и кладовку. Ян Мэн рассказывал, что квартира досталась им в наследство от дедушки по матери. У дедушки по отцу квартира была ещё роскошней, даже с палисадником, но отец давно уже пожертвовал её государству.

Сказать по правде, появление Второго в этом доме напоминало визит инопланетянина на Землю. Второй вырос в Хэнаньских сараях и был свято уверен, что ссоры между мужем и женой, драки между отцом и сыновьями, свары между братьями и сёстрами — обычное дело в каждой семье. Без этих конфликтов и семья не семья, домочадцы не домочадцы. А иначе не отличишь дом от какого-нибудь общественного учреждения! Однако в доме Янов всё было устроено совершенно иначе. Тут царили любовь, забота, равенство и демократия, каждый был предупредителен и ласков… Впервые оказавшись у Янов, Второй ужасно растерялся, просто не понимал, как себя вести, только спустя два-три месяца немного пообвыкся. Атмосфера, царившая здесь, просто заворожила мальчика. Второму начало казаться, что лишь в этом доме его сердце бьётся в груди настоящего человека. Он сам не заметил, как стал бывать у Янов почти каждый день.

Ян Мэн заканчивал неполную среднюю школу и собирался поступать в школу для мальчиков № 1.[15] Он был лучшим в классе, так что никто не сомневался в успехе. Второй же учился в самой обычной городской школе, и оценки у него были не ахти. Но Ян Мэн относился с искренней симпатией и благодарностью к своему спасителю, к тому же им всегда было о чём поговорить — и вскоре мальчики стали закадычными приятелями. Второй постепенно полюбил кофе. Когда ему в первый раз предложили попробовать, он подумал, что эта тёмно-коричневая жидкость — какая-то традиционная микстура, доктор Ян, должно быть, решил, что у него простуда. Только потом он узнал, что эта забавная штука называется «кофе» и в высшем обществе все её пьют. В доме Янов Второй попробовал такие блюда, которые он никогда раньше и в глаза не видал. Однажды ему досталась целая тарелка супа с белыми грибами-«ушками» — у Ян Лан болел зуб, и она не захотела. Ян Мэн увидел, что осталась лишняя порция, и настоял на том, чтобы отдать её товарищу. Съев суп, Второй так пропотел, что целую ночь не мог уснуть. Уже за полночь ему пришла в голову мысль — может, в тот суп что-то подсыпали? Когда он на следующий день спросил об этом Ян Мэна, тот долго хохотал.