Петровская набережная - [21]
— Сюда, — подбодрил тот.
Предметов продажи в училищном буфете было два. Первое — лимонад, второе — коржики. Роскошь — понятие относительное. Роскошь — это, вероятно, только то, что мы как роскошь воспринимаем.
Митя пил шипящий мелкопузырчатый лимонад, перед ним лежали два коржика, и на него мечтательными теплыми глазами смотрел высокий красивый юноша, которого Митя час назад еще не знал. Выпускник вовсе не заставлял Митю переходить на «ты». То есть он-то Митю так называл, но Митя его — не смел.
Ни тогда, ни потом Митя так и не понял, почему Сергей Еропкин пришел к ним в коридор и почему именно его, Митю, выбрал, чтобы повести в буфет.
«Сколько тебе лет сейчас?» — спрашивал Сергей, и когда Митя отвечал, что двенадцать, то Сергей что-то про себя шептал. То ли название того места, где был он сам в двенадцать лет, то ли что это был за год. Год Митя подсчитать мог — год был сорок третий: Сталинград, но все еще блокада. Сергей искал в Мите что-то забытое или недопережитое им самим, а может, как раз наоборот: оберегал Митю от того, чтобы тот не пережил чего-то хорошо известного ему, Сергею. Во всяком случае, когда он как-то вдруг — он приходил уже не во второй и не в третий раз — предложил Мите заняться изучением морских течений, это прозвучало совершенно неожиданно.
— К примеру, Гольфстрим, — сказал Сергей. — Слышал о таком течении?
— Слышал… То есть не знаю.
— Ну так вот… — сказал Сергей. — Я, конечно, тебе не навязываю. Но я-то сейчас… Просто мне больше видно… Ты кем хочешь быть?
— Офицером.
— Ну, офицерами-то мы все будем. А еще кем?
Митя пожал плечами.
— В любом случае то, что я тебе предлагаю, не помешает. Выбери любое… Не знаю что. Но собственное, не по программе. Вот я тебе и предлагаю на первый случай: Гольфстрим. Величайшее течение. Напиши доклад.
— Доклад??
— Да, доклад! А напишешь — сделаем так, чтобы ты с ним выступил.
— Выступить? Чтобы я… выступить с докладом??
— Именно.
Мите было двенадцать лет. У него мурашки пошли по телу.
— Да… Что я скажу?
— Вот то-то и оно, — сказал Сергей. — То-то и оно, что, как только начнешь чем-нибудь с интересом заниматься, уже через неделю ты будешь знать об этом предмете больше, чем все другие… Ну почти все. Я почему тебе предлагаю именно Гольфстрим? Я им сам как-то занялся, да сейчас уже не успеть. Готовимся к экзаменам… А у меня всякие записи есть, я тебе их отдам. Да ты и сам разыщешь…
— Что я разыщу? — с безнадежностью сказал Митя. — Где?
— Да ты не понимаешь! — Сергей почти кричал. — Ты не понимаешь, как это интересно! Ты о пассатных экваториальных течениях слышал?
— Слышал… То есть нет.
Теперь он почти всегда так отвечал. Сначала казалось, что упоминаемое Сергеем ему знакомо, но тут же ловил себя на том, что знать-то он ничего и не знает.
— Так вот, представь себе, что все реки земного шара: Обь, Амазонка, Енисей, Волга — ну, то есть все сложились в один поток и текут в одну сторону. А теперь представь, что рядом течет другой поток, который в двадцать раз мощнее. Вот это и есть Гольфстрим…
Митя открыл рот. Представить не удавалось.
— Это — колоссальная река теплой воды в океане. Если бы она целиком вливалась в какое-то море, то там прибывало бы по двадцать пять миллионов кубических метров каждую секунду…
— Откуда это берется?
Перед Митей, как всегда, стоял стакан с лимонадом, лежали крошки от съеденного уже коржика, а перед Сережей стакана не было, поскольку с первого раза повелось, что Сережа только угощает. Мите было неловко пировать одному, но предложить Сергею он не осмеливался.
— А знаешь, какое особенное, таинственное место в океане там, где встречаются два течения — теплое, Гольфстрим, и холодное, Лабрадорское? Там всегда стоят туманы, там особенно густы косяки рыб, там в туманах тихо обтаивают огромные ледяные горы…
— Айсберги?
— Айсберги. Слушай, пиши доклад. Знаешь, как это интересно!
Митя, конечно, и раньше ходил в библиотеку. И по тому, какие он просил книги, библиотекарша его уже отличала, но когда он, выбрав время, чтобы в библиотеке было поменьше народу, попросил ее том энциклопедии, где было бы слово «Гольфстрим», эта седая женщина с молодыми глазами внимательно на него посмотрела. Когда он, выписав кое-какие названия и цифры, возвращал ей том, она сказала, что про Гольфстрим есть еще в какой-то из книг Жюля Верна.
— Нет, — сказал Митя, — мне из художественных книг сейчас не нужно… А нет ли у вас чего-нибудь про морские течения?
— Приходи дня через два, я для тебя найду.
Когда через два дня он сидел в читальном зале, листая мало ему понятную книгу, заполненную научными рассуждениями о природе морских течений, библиотекарша тихо подошла к нему сзади и, наклонившись над его плечом, сказала, что нашла еще одну книгу — это, правда, не о самом Гольфстриме, а о рыбах угрях, но угри, оказывается, большую часть жизни проводят именно в Гольфстриме, — может быть, ему интересно?
«Ну ты даешь, Митя, — поразился Сергей, когда Митя рассказал ему об угрях. — Я месяца два занимался Гольфстримом, но до этого не докопался. Ты чувствуешь, что становишься специалистом?»
Сердце Мити подпрыгнуло, но он сделал вид, что ничего не произошло. Ему казалось, что радоваться похвалам неприлично.
