Петр Машеров: падение вверх - [60]

Так случилось и с заменой секретаря Минского обкома партии. После бурного обсуждения на этот пост был рекомендован протеже Гусарова — хороший, подготовленный работник. Созвали Пленум Минского обкома. Делегатам разъяснили суть замены. Никаких возражений не предвиделось. Однако Гусаров сам все испортил, отметив в ходе доклада следующее:

«Как в Белоруссии после войны образовывались органы партии и власти? Взяли по Ваньке из каждого партизанского отряда — вот и все»[248].

(Судя по всему, для Николая Гусарова Машеров был таким же Ванькой — готовым выполнить любой приказ, чтобы удержаться у власти.)

После этих слов итоги Пленума были предрешены. Делегаты взбунтовались. Им, проливавшим кровь в борьбе с фашизмом и ежесекундно рисковавшим жизнью, во всеуслышание заявили, что они никто! Делегаты восприняли эти слова как неслыханное оскорбление. Возможно, ситуацию кто-то подогревал, например тот же Пономаренко или кто-то из его людей. Негодованию присутствующих не было предела. В общем, несмотря на достойную кандидатуру, все проголосовали против. Гусаров со своим кандидатом с треском провалились. После этого происшествия стало ясно, что долго ему в своем кресле не усидеть. Тем не менее Машерову пришлось поработать с Николаем Гусаровым чуть больше трех лет. И наконец, в-третьих, «коровье» дело во всей красе показывает истинное отношение коммунистов к своему народу. Как бы в оправдание самому себе и своим действиям коллега и предшественник Петра Машерова на посту первого секретаря ЦК ЛКСМБ написал спустя сорок лет в своих воспоминаниях:

«За это решение Пономаренко подвергся строгой критике со стороны некоторых союзных руководителей, вскоре и в центре убедились, что оно правильное. Известно, что крестьянин себе во многом откажет, а корову-кормилицу сохранит. Так и произошло. В результате обездоленные семьи получили от государства коров, сохранили их, обеспечили голодных детей молоком, а через год начали сдавать на общественные фермы, которые к тому времени уже во многих хозяйствах были построены, приплод скота»[249].

Никто из этих так называемых партийных и комсомольских лидеров не вставал каждодневно рядом с простым народом, не впрягался в плуг, не сеял, не жал. Все они только руководили. Как говорят в народе, рукой водили. С высоких трибун призывали все больше и качественнее трудиться. Преуспел в этом деле и Петр Машеров — положение обязывало. Как-никак первый секретарь ЦК ЛКСМБ.

Глава 17 ПЕРВЫЙ. КОМСОМОЛ (продолжение)

Приходилось ли вам лгать? Думаю, многие ответят на этот вопрос утвердительно. Мы прекрасно понимаем, что ложь — разрушительная сила, воронка, которая затягивает попавшего в нее все глубже и глубже и вырваться из которой ой как непросто. Тому, кто успешно солгал однажды, в следующий раз крайне сложно устоять перед искушением. Мы точно это знаем и… лжем. Кто-то дерзко, намеренно, вызывающе глядя в глаза, демонстрируя свое превосходство и манипулируя. Кто-то, стыдливо опустив голову, потому что попал в западню обстоятельств, скован страхом. А кто-то легко и непринужденно, планомерно вытесняет из своей жизни правду, всю жизнь превращая в сплошную ложь и искренне и свято в эту ложь веря…

Заняв должность секретаря ЦК ЛКСМБ, Машеров без дела не сидел. Он постепенно обустраивался на новом месте. Семья переехала из Молодечно в Минск, на Круглую площадь (площадь Победы со знаменитым обелиском), в самый центр города. Именно Круглая площадь была задумана партийным руководством и реализована архитекторами как главная площадь столицы.

Машерову предоставили двухкомнатную квартиру на первом этаже большого кирпичного дома. Петр и две его родные сестры, Ольга и Надежда, заселились в нее, не дожидаясь, пока высохнут полы. Их красили при них. Полина с дочерью приехали чуть позже, когда быт уже был немного налажен[250]. А большинство жителей БССР по-прежнему ютились в землянках. Руководитель ЦК КПБ (б) Пантелеймон Пономаренко в отчете о деятельности возглавляемого им органа партийной власти говорил:

«Немцы сожгли на селе 1200 тыс. строений, в том числе свыше 500 тыс. колхозных общественных построек и 420 996 домов колхозников и крестьян-единоличников. Особенно большие разрушения были произведены в г. Минске, Витебске, Полоцке, Гомеле, Орше, Молодечно, Жлобине, где уничтожены все промышленные предприятия и жилищно-коммунальный фонд на 80–90 %. Из 10 773 тыс. кв. метров жилого фонда городов и районных центров сохранилось всего около 2762 тыс. кв. метров. В городах и на селе оставались без крова до 3 млн человек»[251].

Жизнь в послевоенной столице была такой же тяжелой, как и во всей республике. Граждане победившей страны находились на грани выживания. Продуктов питания катастрофически не хватало, и они распределялись по карточной системе. Люди пухли с голоду. Сельчане, чтобы выжить, украдкой собирали на колхозных полях перезимовавший (перемерзший) картофель, варили суп из крапивы, лебеды. На «ура» шла и баланда, приготовленная из картофельных очистков. Многие выезжали из Беларуси в Сибирь по вербовке, спасая себя и свои семьи от голода. Там давали подъемные — хоть какие-то средства к существованию.