Пестель - [100]

Из этих приготовлений генерал-интенданта можно, в принципе, сделать вывод о том, каким маршрутом могла двигаться мятежная армия. Главная тактическая проблема, которую предстояло решить, — это дойти до Петербурга, не столкнувшись по дороге с оставшимися верными правительству частями 1-й армии. Расквартированная в западных губерниях, 1-я армия по своему численному составу была в несколько раз больше 2-й. Руководители же этой армии — главнокомандующий Остен-Сакен и начальник штаба Толь (сменивший в этой должности Ивана Дибича) — славились среди современников жестокостью и консервативностью. Ситуация усугублялась еще и тем, что после выхода из зоны своей дислокации революционной 2-й армии предстояло воспользоваться продовольственными складами соседей.

Между тем из южных губерний в Петербург вели всего пять больших дорог, по которым могла пройти армия: они шли через Житомир, Киев, Полтаву, Харьков и Каменец-Подольский. При этом Полтава и Харьков находились далеко от мест расположения войск 2-й армии. В Киеве же и в Житомире находились штабы корпусов 1-й армии, и идти туда с тактической точки зрения было крайне рискованно. Оставался один путь — через Каменец-Подольский. Дорога, которая вела из него в Петербург, шла по западным границам России — и позволяла миновать места сосредоточения крупных воинских соединений 1-й армии. Именно в Каменце-Подольском Юшневский устраивает самый большой армейский магазин. Согласно плану поставок на 1826 год туда должно было быть свезено наибольшее количество хлеба и фуража.

Таким образом, уже в августе 1826 года определяется маршрут, по которому предстояло двигаться мятежной 2-й армии. 240

* * *

В конце августа — начале сентября 1825 года проходят летние лагеря и маневры обеих армий. Во время маневров 1-й армии под местечком Лещином, недалеко от Житомира, в состав Васильковской управы вливается Общество соединенных славян — самая радикальная из всех группировок в движении декабристов. Общество это состояло в основном из младших армейских офицеров 1-й армии. Цель Общества первоначально заключалась в создании федерации всех славянских народов.

Переговоры о вхождении «славян» в Южное общество блестяще провел Михаил Бестужев-Рюмин. В этих переговорах в полной мере раскрылись организаторские способности и ораторский талант 24-летнего сопредседателя Васильковской управы. Именно он сумел убедить членов Общества соединенных славян — своих ровесников — отказаться от их цели.

Молодые армейские заговорщики, не успевшие повоевать, мечтали о «своем Тулоне», хотели заслужить благодарность своего отечества и горели жаждой немедленного действия. Именно поэтому «славянам» сразу же было предложено стать знаменитыми. По словам прапорщика-«славянина» В. Бечасного, уже на первом заседании Бестужев говорил, что «довольно уже страдали» и «стыдно терпеть угнетение», что «все благомыслящие люди решились свергнуть с себя иго», ведь «все унижены и презрены слишком — а в особенности офицеры». А значит, «благородство должно одушевлять каждого к исполнению великого предприятия — освобождению несчастного своего отечества». В итоге — «слава для избавителей в позднейшем потомстве», «вечная благодарность отечества». Этот довод повторялся на каждом собрании. «Великое дело совершится, и нас провозгласят героями века», — убеждал Бестужев «славян».

Для того чтобы стяжать славу, одних слов недостаточно. Необходимо было немедленно перейти к делу. Цель же Славянского общества — объединение всех славянских племен в единую федерацию — оставалась весьма отдаленной. «Ваша цель, — доказывал Бестужев-Рюмин, — очень многосложна, а потому едва ли можно достигнуть ее когда-нибудь».

«Южане» предлагали «славянам» другую цель, достижимую — установление в России республики и освобождение народа от «угнетения». Для этого нужно не так уж и много: произвести военную революцию и убить императора. «Поэтому, если хотят променять цель невозможную на истинно для России полезную, то они должны присоединиться к нашему обществу», — объяснял подпоручик.

Изучая объединительные «речи» Бестужева-Рюмина, нетрудно убедиться, что практически все они построены на, мягко говоря, недостоверной информации. Так, например, он сообщил «славянам», что «для исполнения сего предприятия в 1816 году писана была конституция и очень хорошо обдумана, которую князь Трубецкой возил за границу, для одобрения к известнейшим публицистам» — «великим умам» эпохи.

Но в 1816 году в обществе еще не было никакой «конституции», да и через девять лет далеко не все заговорщики были едины в своих конституционных устремлениях. Конечно же князь Трубецкой «конституцию» за границу не возил и везти не собирался, соответственно, и никакого одобрения у «известнейших публицистов» она не получала.

«Дабы присоединить «славян» к нашему обществу, нужно было им представить, что у нас все обдумано и готово. Ежели бы я им сказал, что конституция написана одним из членов, то «славяне», никогда об уме Пестеля не слыхавшие, усумнились бы в доброте его сочинения. Назвал же я «славянам» Трубецкого, а не другого, потому что из членов он один возвратился из чужих краев; что живши в Киеве, куда «славяне» могли прислать депутата, Трубецкой мог бы подтвердить говоренное мною, и что быв человек зрелых лет и полковничьего чина, он бы вселил более почтения и доверенности, нежели 23-летний подпоручик», — показывал Бестужев-Рюмин на следствии.