Пестель - [98]

Июнь

В июне 1825 года некий отставной коллежский советник Александр Бошняк, уже два года приятельствовавший с членом Южного общества подпоручиком Владимиром Лихаревым, «со слезами на глазах» объявил ему, что хочет «быть участником людей, которые думают и желают свободы». Лихарев открыл ему существование общества и пригласил в заговор.

Сразу же выяснилось, что отставной коллежский советник действовал с санкции генерал-лейтенанта Ивана Витта. Бошняк объявил Лихареву, что если заговорщикам нужны войска, то Витт «предлагает содействие всех поселений». Но при этом генерал просил передать заговорщикам, что в заговоре «второстепенным лицом быть не хочет и требует, чтобы все ему было открыто». Лихарев тут же рассказал об этом предложении генерала руководителям заговора.

Пестель знал генерала Витта давно и хорошо: в 1819 году хотел перейти на службу в его штаб, в 1821 году сделал предложение его дочери. Вообще Витт был человеком ярким и неординарным. Сын польского офицера и авантюристки-гречанки Софьи Потоцкой, «полный огня и предприимчивости, как родовитый поляк», Витт «с греческою врожденною тонкостью умел умерять в себе страсти и давать им даже вид привлекательный». «Умственная и телесная» деятельность Витта «были чрезвычайны: у него ртуть текла в жилах» — так характеризовал генерал-лейтенанта мемуарист Филипп Вигель.

Вся жизнь генерала Витта — это головокружительная авантюра. С юных лет он служил в русской гвардии, принимал участие в военных действиях начала XIX века, под Аустерлицем был контужен, в 1807 году вышел в отставку. В 1809 году Витт перешел на сторону Наполеона и снова начал воевать — на этот раз в составе французской армии. В 1811 году он — тайный агент Наполеона в герцогстве Варшавском.

В 1812 году Витт вернулся в Россию, сформировал на свои деньги несколько казачьих полков и с ними прошел всю Отечественную войну. Император Александр никогда не считал его изменником и не поминал прошлое: видимо, перейдя на службу к Наполеону, генерал исполнял поручения русского царя. После войны Витт командовал крупными воинскими соединениями, внедрял в России военные поселения — и неизменно выполнял «конфиденциальные» поручения императора Александра I. Новому императору, Николаю I, генерал впоследствии расскажет, что Александр поручил ему «иметь наблюдение за губерниями: Киевскою, Волынскою, Подольскою, Херсонскою, Екатеринославскою и Таврическою, и в особенности за городами Киевом и Одессою» на предмет благонадежности жителей этих областей.

Генерал Витт был авантюристом, полицейским агентом и шпионом — но по мироощущению он был близок к декабристам. Как и членам тайных обществ, ему было тесно в рамках сословного бюрократического общества; эти рамки он пытался преодолеть. «Особость» генерала вполне чувствовали и власти: несмотря на все услуги, оказанные Виттом, ему не доверяли, подозревали в неблагонадежности. Когда цесаревич Константин Павлович узнал о существовании военного заговора, он решил, что организовал его именно граф Витт. Константин утверждал: «Я полагаю, что все это дело не что иное, как самая гнусная интрига генерала Витта, лгуна и негодяя в полном смысле этого слова; все остальное одни прикрасы. Генерал Витт такой негодяй, каких свет еще не производил, религия, законы, честность для него не существуют, словом, этот человек, как выражаются французы, достойный виселицы». Следствие по делу о тайных обществах очень заинтересуется впоследствии личностью и делами Витта.

Генерал Витт дружил с другим генералом, Сергеем Волконским. Размышляя впоследствии об агенте Витта Бошняке, Волконский заметит: «При его образованности, уме и жажде деятельности помещичий быт представлял ему круг слишком тесный. Он хотел вырваться на обширное поприще — и ошибся». Видимо, эта фраза вполне применима и к самому Витту, с той только разницей, что он не был помещиком.

Генерал Витт в итоге донес о южном заговоре императору Александру I, и с этой точки зрения он не заслуживает никакого исторического оправдания. Но и Пестелю высокие идеалы не мешали организовывать в армии тайную полицию и следить за инакомыслящими. Витт был интриганом — но и те декабристы, которые имели хотя бы минимальную возможность влиять на армейскую политику, тоже вольно или невольно участвовали в интригах. Тот же Пестель был интриганом гораздо меньшего масштаба, чем Витт, но только потому, что обладал гораздо меньшей значимостью в обществе и армии. Цесаревич Константин считал Витта беспринципным «негодяем», «достойным виселицы». Однако и Пестеля царский брат характеризовал сходно: «У него не было ни сердца, ни увлечения».

О политических взглядах генерала мы ничего не знаем. Однако почему не предположить, что поляку Витту не была безразлична судьба его родины — Польши? Другом генерала был великий польский поэт, участник освободительного движения Адам Мицкевич. В доносе на декабристов Витт противопоставлял «неблагонадежным» заговорщикам вполне «безупречного» с точки зрения поведения Мицкевича. В конце 1824 года генерал хотел вступить в Польское патриотическое общество. В польский заговор Витта не взяли, боясь его авантюрной натуры. Но, подавая свой донос на Южное общество, генерал не включил туда известные ему факты антиправительственной деятельности поляков.