Пестель - [96]

И мемуаристы, и историки ошибаются, когда говорят о том, что из комиссии Майборода должен был получить лишь вещи для полка. Капитан должен был получить не только вещи, но и деньги, 6 тысяч рублей, — и это была одна из тех трех крупных внешних финансовых операций Пестеля, сведения о которых дошли до нас. Операция эта получила в официальных документах название «предмет о 6-ти тысячах».

Появившись в Москве в начале 1825 года, Майборода предъявил в комиссариатскую комиссию подписанный полковым командиром вятцев и датированный 27 октября 1824 года рапорт следующего содержания: «По случаю болезни полкового казначея командируется избранный корпусом офицеров и утвержденный дивизионным начальником за казначея капитан Майборода, которому покорнейше прошу оную комиссию отпустить все вещи и деньги, следуемые полку против табели, у сего представляемой».

Рапорт этот содержал неверные сведения: полковой казначей капитан Бабаков в этот момент не был болен, он находился в Балтской комиссии, где тоже принимал для полка деньги. Очевидно, что никакой «корпус офицеров» Майбороду «за казначея» не избирал, капитан поехал в Москву по прямому приказу Пестеля и с ведома дивизионного командира, князя Сибирского.

«Майборода, — сообщается в «окончательном» докладе по этому делу, подготовленном в 1832 году Аудиториатским департаментом, — явясь в Московскую комиссию, получил от оной сукно и краги; а как Пестель по той ведомости требовал и деньги, то комиссия, не имея разрешения от своего начальства на отпуск оных, выдала однако же Майбороде 9-го февраля 1825 года 2000 рублей, но выдачею прочих денег остановилась».

Отправляя Майбороду в Москву, Пестель приказал ему в случае какой-либо заминки, связанной с отказом выдать деньги, немедленно забирать полковое требование и возвращаться назад. Однако капитан приказа не исполнил и, «будучи не удовлетворен во всем по табели и ведомости, жаловался о том бывшему генерал-кригс-комиссару Путяте».

Василий Иванович Путята, возглавлявший в 1821–1822 годах Московскую комиссариатскую комиссию, а затем руководивший комиссариатским департаментом Военного министерства, был одним из главных армейских коррупционеров 1820-х годов. В анонимном доносе, поданном Аракчееву в 1824 году, начальник комиссариатского департамента характеризовался как человек «без образования, без учения, с самым посредственным умом, но с самым пронырливым характером». При этом, по словам автора доноса, «при малейшем собственном верном доходе, при расходах его, при сильном желании жить весело» генерал-кригс-комиссар тратил «десятки тысяч рублей в год». Впоследствии Путяту с позором изгнали с должности и посадили в тюрьму за злоупотребления. Больше года он провел в Алексеевском равелине Петропавловской крепости.

Путята был старым знакомым Пестеля: в конце 1810-х годов оба они состояли в одной масонской ложе Трех добродетелей. Кроме того, генерал-кригс-комиссар был отцом известного пушкинского приятеля и литератора Николая Путяты. Путята-младший в 1824–1825 годах служил адъютантом у генерала Закревского и был замешан в заговор декабристов. В показаниях Майбороды сохранилась любопытная подробность: перед отъездом капитана Пестель давал ему «наставления», как себя вести в Москве. При этом командир полка заметил, что генерал-кригс-комиссар «всегда был к нему ласков». А на вопрос Майбороды, «не принадлежал ли и он к тайному обществу», ответил: «Нет, сын его наш».

Получив жалобу Майбороды, Василий Путята отдал приказ незамедлительно выдать недостающие суммы. И вряд ли генерал-кригс-комиссар пошел на это только из одного уважения к Пестелю и его эмиссару.

Однако деньги из Московской комиссии до Пестеля не дошли: Майборода их попросту присвоил. С точки зрения обыкновенной человеческой логики делать это было весьма глупо. Майборода по службе был полностью зависим от Пестеля, при этом полковник давал ему немало возможностей для карьерного роста. Кроме того, если бы победила замышляемая Пестелем революция, карьере Майбороды позавидовали бы многие. Растрата же означала крах всех его надежд.

Скорее всего, как и в случае с деньгами на покупку лошадей, причиной растраты стала патологическая жадность Майбороды. Да и соблазн был слишком велик: жалованье армейского капитана составляло 702 рубля ассигнациями в год, 6 тысяч рублей он мог получить более чем за восемь лет беспорочной службы.

Деньги, привезенные казначеем Байбаковым, были Пестелем уже потрачены. Сумму же, привезенную Майбородой, следовало пустить на полковые нужды — иначе командира полка ожидали большие неприятности. Опасаясь, что отсутствие этих денег будет вскрыто, Пестель уговорил нескольких офицеров подписать вместе с ним акт о получении денег в полк. Согласились на это 10 офицеров-вятцев: командиры батальонов майоры Гриневский и Чаплыгин, штабс-капитаны Урбанский, Мишевский, Мурзинау и Дукшинский, поручики Ребиндер и Мясников, подпоручики Жарков и Хоменко. Знаменательно, что среди подписавших не было честного майора Лорера — видимо, Пестель не решился ему это предложить.

Финансовые затруднения Пестеля были хорошо известны второму южному директору — Юшневскому. Пытаясь найти недостающие деньги, командир Вятского полка обратился к нему за помощью. В июле 1825 года Пестель послал к генерал-интенданту своего денщика — с просьбой «по секрету взять от него денег». Но Юшневский денег не дал ни в тот момент, ни позже. Финансовая нечистоплотность Пестеля, поставившая всю тайную организацию на грань провала, вызвала гнев у честного генерал-интенданта. С лета 1825 года отношения между обоими руководителями Директории становятся весьма напряженными. Они прерывают личные контакты и общаются только в самых крайних случаях через специальных, особо доверенных курьеров.