Пестель - [94]

Спрошенный впоследствии о содержании этого письма, князь уклончиво ответил, что писал в Васильков, излагая известия о смерти императора Александра, присяге Константину и возможной второй присяге Николаю. «И заключал тем, что если правительство не примет хороших мер для приведения войска к присяге, то я боюсь, что из этого может выйти какая-нибудь беда. Ибо я тогда уже начинал опасаться того бедствия, которого произошло». Правда, письмо это до адресата не дошло. Младший брат Васильковского руководителя, Ипполит Муравьев-Апостол, который, собственно, и должен был его передать, узнал в дороге о событиях 14 декабря и начавшихся арестах — и уничтожил опасный документ.

При этом подобное письмо Трубецкой послал и в Москву, к Михаилу Орлову.

Очевидно, что «наполеоновские замашки» Сергея Муравьева, Орлова или даже Щербатова не пугали северного лидера. Судя по его действиям в 1824–1825 годах, Трубецкой был уверен, что сумеет обратить их честолюбие в свою пользу. Кроме того, при реализации его плана действий ему и доставалось руководство восстанием. Если же начинал дело Пестель, то Пестелю должно было принадлежать и общее руководство, и власть после победы — с этим Трубецкой не мог и не хотел мириться.

Обо всех этих приготовлениях южный лидер знал. Бестужев-Рюмин поведал ему о надеждах Васильковской управы на 3-й пехотный корпус. Пестелю было сообщено и о дате предполагаемого восстания в 1-й армии, и о связанном с этим восстанием плане действий. Руководитель Директории понял: его всеми силами пытаются отодвинуть на обочину, лишают возможности стать руководителем будущего восстания и воплотить свои идеи в жизнь. Южного общества как единой организации больше не существовало — и этот очевидный факт Пестель тоже не мог не понять.

Глава 16 АРКАДИЙ МАЙБОРОДА: «ЗАМЕТИЛ Я В ПЕСТЕЛЕ НАКЛОННОСТЬ К НАРУШЕНИЮ ВСЕОБЩЕГО СПОКОЙСТВИЯ»

Летом 1825 года Пестель узнал о существовании совместного плана Трубецкого и Сергея Муравьева-Апостола. Тогда же южному директору пришлось столкнуться и с предательством капитана Вятского полка Майбороды — человека, которого он считал одним из своих ближайших соратников.

Аркадий Иванович Майборода — личность в русской истории, можно сказать, знаменитая. Однако в исторической науке сложилась парадоксальная ситуация: при том, что практически ни один из исследователей декабризма не проходит мимо доноса капитана на своего командира, сам доносчик всегда остается за кадром. Известны несколько мемуарных свидетельств о Майбороде; почти все они принадлежат декабристам. Однако в большинстве своем мемуары эти мало информативны. Даже тогда, когда авторы воспоминаний были неплохо осведомлены об обстоятельствах жизни доносчика, правдивое изложение его биографии было для них не слишком значимой задачей. Мемуаристы старались доказать, что личность Майбороды «такая подлая, что просто нечего о нем выразить, как только в непользу его» (Сергей Волконский).

И в результате в исторической науке не существует ни одного исследования, посвященного человеку, во многом благодаря которому были сорваны революционные планы Пестеля. Планы, которые могли коренным образом изменить судьбу страны.

Между тем в архивных фондах хранится довольно много материалов, проливающих свет на жизненный путь и карьеру доносчика. Согласно им, Аркадий Иванович Майборода, родившийся в 1798 году, был «православного вероисповедания» и происходил из «уроженцев российских, пользующихся правами подданных ее», «из дворян Полтавской губернии Кременчугского уезда». Сведений о его родителях не сохранилось. Известно, что у него было два брата. Первого звали Ильей, он был на 10 лет старше Аркадия, второго, младшего, звали Тимофеем. Тимофей Майборода в 1820-х годах служил вместе с Аркадием в Вятском пехотном полку. Семейство это не было богатым, хотя, с другой стороны, и крайне бедным оно не было тоже. Илья Майборода числился помещиком Кременчугского уезда, и хотя у Аркадия в собственности недвижимости не было, он имел возможность сколь угодно долго проживать в имении брата.

Аркадий Майборода вступил в службу рано, 14 лет от роду. Учебных заведений он не заканчивал и начал свою карьеру юнкером в армейском полку. Всю жизнь он оставался крайне необразованным человеком. «Российской грамоте читать и писать и арифметику знает», — гласит его послужной список. Этим и исчерпывались его познания в науках. Документы, написанные рукою Майбороды, в том числе и его знаменитый донос, поражают своей безграмотностью.

В Отечественной войне и заграничных походах Майборода не участвовал. Поэтому за годы войны никакого продвижения по службе он не достиг: только прослужив пять лет, стал армейским прапорщиком. Итог первого этапа его службы разительным образом отличался от итога службы Пестеля. Пестель вступил в службу лишь на девять месяцев раньше Майбороды, но у него за плечами были уже Пажеский корпус и война — и поэтому к 1817 году он был уже штабс-ротмистром Кавалергардского полка и кавалером пяти боевых орденов.

Правда, в начале 1819 года и в карьере Майбороды наметились изменения в лучшую сторону: из армейского Великолуцкого пехотного полка он был переведен в лейб-гвардии Московский полк (тот самый, в котором начинал службу Пестель). Вскоре Майборода стал гвардейским подпоручиком. Но его гвардейская служба кончилась весьма быстро: в мае 1820 года он, получив чин штабс-капитана, вновь оказался в армии, в 35-м Егерском полку. Причину этого скорого возвращения излагает однополчанин Майбороды по гвардии, а впоследствии и по Вятскому полку, Николай Лорер: Майборода взял у своего полкового товарища «1000 рублей на покупку лошадей» — и растратил эти деньги. Именно здесь впервые проявилось одно из главных качеств Майбороды — его патологическая жадность, часто шедшая вразрез со здравым смыслом. Естественно, он не мог не понимать, что в гвардии подобные шутки не проходят, что история с лошадьми не кончится для него добром. Понимал — но все же не мог удержаться, чтобы не совершить растрату.