Песок - [14]

— Я люблю приятные запахи, — медленно заметила Каро, — люблю благовоние крепких духов, запах горящих костров, благоухающих смолой, аромат цветов, скошенной травы, запах пыли и сирени, который весной наполняет улицы Лондона. Удивительно, как запахи связаны с воспоминаниями. Я никогда не вдыхаю аромата черемухи, чтобы не вспомнить своего детства, когда я маленькой девочкой ожидала своего отца в большой прохладной комнате монастыря, где я воспитывалась. Тогда в большой вазе на столе благоухал букет черемухи. Я всегда вспоминаю Сару Бернар, понюхав фиалки. Мне было пятнадцать лет, когда я видела ее в первый раз. Она играла «Даму с камелиями». А, кроме запахов, как много значат звуки — тембр голоса, например. Я не забуду ее голоса. Сколько в нем было страсти и нежности! Мне было пятнадцать лет, и я в первый раз была в театре, я не спала три ночи после этого спектакля, мне все еще казалось, что я слышу ее прекрасный голос. Когда она уезжала после гастролей, я поехала на вокзал. Там на платформе я увидела ее у открытого окна вагона. Я купила огромный букет фиалок и, набравшись храбрости, подбежала к окну и протянула ей букет. Она стояла у окна, разглядывая толпу. Она была вся в зеленом, ее зеленоватые глаза смотрели на меня и улыбались. Вероятно, я показалась ей совсем ребенком. Она взяла цветы, поцеловала их и вернула мне несколько фиалок с улыбкой, сказав своим прекрасным голосом: «На добрую память!» Я была в восторге и с тех пор люблю фиалки.

Когда она обернулась, чтобы покинуть прохладную, зеленоватую тень рощи и вернуться в ресторанчик, Гамид сказал:

— Не хотите ли остаться еще немного? На террасе так жарко и миссис Тэмпест, наверно, заснула. Вот посмотрите!

Он опустился на колени, перебирая пальцами густой, мягкий покров опавшей хвои.

— Мягко и сухо, как шелк. Сядьте здесь. Подождите!

Он снял свой плащ и положил его на землю. Она оперлась о широкий ствол дерева. Он сидел напротив нее, скрестив ноги и весело улыбаясь.

— Тут очень хорошо.

— Да.

— И прохладно.

— Да.

Они оба рассмеялись.

— И тенисто.

— Да.

— Вы любите красивый тембр голоса? Я также люблю… ваш!

Он нагнулся вперед, чтобы зажечь ее папиросу. В этот момент он показался ей типичным европейцем. В его стройной фигуре, в светлом изящном костюме, в его смеющихся глазах, шаловливой мальчишеской улыбке не было ничего, что напоминало бы его восточное происхождение.

Как будто поняв ее мысли, он быстро продолжал:

— Вы, конечно, знаете, и, вероятно, уже многие говорили вам, что у вас очаровательный голос. Какая-то прелесть, словно благоухание цветка, чувствуется в нем. Такое впечатление…

Он говорил очень медленно, у него самого был низкий, бархатный голос; сдержанная сила звучала в нем. Каро чувствовала это и быстро ответила:

— Мы должны вернуться. Рита подумает, что мы заблудились.

Она посмотрела на Гамида и поднялась с улыбкой, но поскользнулась на гладком ковре хвои.

Гамид вскочил, и в следующее мгновение она почувствовала, как его руки обвились вокруг нее, как под тонким шелком его рубашки сильно и ровно билось его сердце. Она вспомнила внезапно Джона, единственного мужчину, обнимавшего ее, и поспешила мягко высвободиться из его объятий.

— Благодарю вас. Хвоя такая скользкая, — сказала она холодно, но в ее голосе звучало легкое волнение, противоречившее ее вежливым словам.

Гамид не ответил и только тихо рассмеялся. Все еще улыбаясь, он нагнулся и поднял свой плащ, а затем опустился на одно колено перед Каро, чтобы снять приставшие иглы к ее туфлям. Он низко наклонил голову, и она видела его темные блестящие волосы, чувствовала его горячие пальцы сквозь тонкую лайку туфли. У него были такие широкие плечи, обтянутые белым шелком рубахи, он был такой сильный, удивительно стройный.

Все еще стоя на коленях, он с распростертыми руками посмотрел на нее, и казалось, что в следующее мгновение он заключит ее в свои объятия, притянет ее голову к себе на грудь.

Он не сделал этого, но скрытая страсть трепетала в его взоре.

Он встал, накинул плащ и спросил:

— Идемте?

Они направились к маленькому ресторану. Вскоре подали горячее, ароматный кофе, блюдо прекрасного гусиного паштета и свежие фрукты. В это время из рощи выехал всадник, остановился перед гостиницей и медленно слез с лошади.

Рита, Каро и Гамид эль-Алим рассеянно наблюдали за ним. Всадник бросил на них быстрый взгляд, и лицо его просияло от радости при виде Риты. Он подошел к террасе, ведя лошадь за собой, и поклонился ей:

— Синьора Тэмпест!

— Джиованни! — воскликнула Рита в восторге.

С видимым удовольствием она обернулась к Каро и сказала:

— Это маркиз Сфорцо, большой друг Барри, а также и мой. Он — брат молодого исследователя Роберта Эссекса.

Она говорила быстро и оживленно. Из ее слов они оба поняли, что мать маркиза была замужем вторично, что Сфорцо сам был прекрасным спортсменом, много путешествовал с Барри и имел дворец в Венеции.

Прервав поток своей речи, она вдруг спросила маркиза:

— Каким образом вы очутились здесь?

Каро незаметно наблюдала за маркизом и увидела выражение легкой иронии в его глазах, когда он слушал Риту.

Сфорцо объяснил, что здесь поблизости находится его небольшое имение.