Песня любви - [28]

Это звучало обнадеживающе, однако не меняло того факта, что прямо сейчас он вполне явно ее замечал и ждал, когда она приступит к трапезе. Как ни удивительно, отметила она про себя, ни на отварной рыбе, ни на овощах не было признаков застывшего жира, здесь же были свежие фрукты. Остывшая еда все еще выглядела соблазнительно.

Ну ладно, чем скорее дело сделаешь, тем скорее будешь свободна. Она начала уплетать пищу с такой жуткой скоростью, что уже через минуту поняла свою ошибку: проглоченное было готово извергнуться обратно. Глаза у нее расширились от ужаса, и она бросилась к стульчаку за ночной вазой, стоявшей там, обуреваемая единственной мыслью: «О господи, сделай так, чтобы она была пуста». Та оказалась пустой и она успела выхватить ее вовремя, едва расслышав негромко сказанное капитаном:

—Господи помилуй, не станешь же ты... впрочем, вижу, что именно это ты и делаешь.

Ей было безразлично, что он тогда подумал, поскольку желудок ее исторгал все, что она в него насильно запихнула, если не больше. Еще прежде чем закончила, она ощутила, как на лоб ей легла холодная влажная тряпица, а на плечо — тяжелая сочувственная рука.

—Извини, парень. Мне надо было сообразить, что ты все еще чересчур взволнован, чтобы нормально есть. Давай-ка я тебе помогу прилечь в постель.

—Нет, мне...

—Не спорь. Возможно, тебе больше никогда не предложат в ней расположиться, а кровать чертовски удобная. Воспользуйся моим раскаянием и испробуй ее.

—Но мне вовсе не хо...

—Мне казалось, мы договорились, что ты станешь исполнять распоряжения по мере их поступления? Я тебе приказываю улечься на кровать и немного отдохнуть. Так как — перенести тебя на руках или ты сам в состоянии сдвинуть свою задницу с места и отправиться туда?

От мягкости к жесткости, затем откровенная нетерпеливость. Джорджина ему не ответила. Добежав до широкой постели, она рухнула на нее. Он действовал как деспот, ей это было ясно. Явно принадлежал к числу тех, кто полагал, что капитан корабля, вышедшего в плавание, это всемогущий господь. Но в данный момент она чувствовала себя настолько разбитой, что ужасно нуждалась в том, чтобы лечь, но не в его треклятую постель. И еще он тут торчал рядом, теперь вот наклонялся над ней. У нее перехватило дыхание, мысленно она взмолилась, чтобы он этого не заметил. Он же лишь вновь положил ей на лоб холодную тряпицу.

—Тебе следует снять свою шапочку и жилетку да и башмаки тоже. Сразу лучше станет.

Джорджина сделалась мертвенно-бледной. Настал ли момент, когда ей следует перестать быть послушной?

Попытавшись придать своим словам насмешливость, она четко произнесла:

—Быть может, капитан, вы придерживаетесь иного мнения, но я точно знаю, как о себе позаботиться. Со мной и так все в порядке.

—Как тебе угодно, — передернул он плечами и, к ее облегчению, отвернулся. Однако спустя мгновение с другой стороны комнаты до нее донеслось: — Кстати, Джорджи, когда лучше себя почувствуешь, не забудь притащить сюда свой гамак и пожитки с полубака. Юнга у меня спит там, где в нем нуждаются.

12

—Нуждаются? — весьма ворчливо проговорила Джорджина, приподнимаясь с просторной кровати. Затем глаза ее, сделавшись узкими щелками, с подозрением уставились на капитана, со скучающим видом усевшегося в кресло, которое она освободила, и наблюдающим за ней. — В чем же это нуждаются посреди ночи?

—Чтобы тебе было известно, я очень часто по ночам просыпаюсь. Сплошь и рядом меня будит шум на судне.

—Но ко мне это какое отношение имеет?

—Ну, Джорджи, мальчик мой, — проговорил он так, словно терпеливо втолковывал что-то ребенку. — А что, если мне что-то понадобится? — Она было попыталась возразить, что он-де и сам может справиться в этом случае, однако он поспешил добавить: — В конце концов, это ведь входит в твои обязанности.

Поскольку круг их еще предстояло очертить, у нее не было серьезных оснований это оспаривать. Но быть лишенной сна только из-за его бессонницы? И она еще действительно хотела получить такую работу? Теперь-то она этого не желает. Когда это означает ходить в услужении деспотичной кирпичной стены.

Пусть-ка прояснит, что он теперь имеет в виду.

—Надеюсь, вы подразумеваете, что в эти обязанности входит принести какую-нибудь еду с камбуза или что-то в этом роде?

—Разумеется, именно это, — ответствовал он. — Однако порой мне всего лишь требуется услышать чей-то успокаивающий голос, который убаюкал бы меня. Ты ведь умеешь читать?

—Конечно, — с возмущением проговорила она.

Чересчур поздно она сообразила, что могла бы избавить себя хотя бы от одной обязанности, ответь она на этот вопрос отрицательно. Но это при том условии, что останется здесь, а теперь она пылала желанием не допустить этого. Мысленно представила себе, как посреди ночи читает ему, он лежит в этой постели, а она рядом в кресле или даже на уголке кровати, если он посетует, что ему ее плохо слышно.

Свет падает лишь от одной зажженной лампы, у него слипаются глаза и взъерошенные волосы, свет делает черты его лица размытыми, менее пугающими, более... Что за дьявольщина, ей следует отыскать Мака, и как можно быстрее.

Она спустила ноги с кровати и услышала резкое: