Песнь об Ахилле - [22]

— Ты поступил глупо, — лицо Хирона скрывала тень.

— Хирон… — храбро начал Ахилл.

Кентавр поднял руку. — Послание прибыло сегодня утром, еще до вашего прибытия. Так что, несмотря на твою глупость, обманут я не был.

— Ты знал? — это спросил Ахилл. Я бы никогда не заговорил так дерзко. — Так ты принял решение? Ты не последуешь ее посланию?

В голосе Хирона зазвучало недовольство. — Она богиня, Ахилл, и кроме того, она твоя мать. Ты настолько пренебрегаешь ею?

— Я чту ее, Хирон. Но вот в этом она неправа, — Ахилл так сжал кулак, что, несмотря на полутьму, я увидел, как напряглись его жилы.

— И в чем же она неправа, Пелид?

Я следил за ним глазами, и внутри у меня все сжималось. Я не знал, что он собирается сказать.

— Она чувствует, что… — Ахилл помедлил мгновение, и я почти забыл дышать, — что он смертный и нестоящий спутник.

— А ты думаешь, что стоящий? — спросил Хирон. В голосе его не было намека на ответ.

— Да.

Мои щеки потеплели. Ахилл вышвырнул это слово сквозь стиснутые челюсти без колебания.

— Понимаю, — кентавр повернулся ко мне. — А ты, Патрокл? Ты — стоящий?

Я сглотнул. — Не знаю, стоящий ли я. Но я хочу остаться, — я помедлил и снова сглотнул. — Пожалуйста.

Повисла тишина. Потом Хирон сказал: — Когда я вас привез сюда, то еще не решил, как поступить. Фетида усматривает тут множество бед; некоторые истинны, некоторые мнимы.

Его голос снова был бесцветным. Во мне по очереди вспыхивали и гасли надежда и отчаяние.

— А еще она молода и предубеждена, как и многие из ее породы. Я старше и, льщу себя надеждой, знаю людей получше. И не стану возражать, чтобы Патрокл был твоим спутником.

Тело мое будто отпустило от облегчения — как после окончившейся грозы.

— Она будет недовольна, но мне уже приходилось утишать ярость богов, — кентавр помолчал. — А теперь поздно, и вам время отойти ко сну.

— Спасибо, учитель Хирон, — голос Ахилла, искренний и живой. Мы встали, но тут я заколебался.

— Я только хотел… — моя рука чуть заметно дернулась в сторону Хирона. Ахилл понял и исчез в пещере.

Я повернулся лицом к кентавру. — Если будут неприятности, я уйду.

Повисла долгая тишина, и я уж почти подумал, что он не услышал. — Не стоит так легко растрачивать то, чего ты достиг за сегодня, — ответил он наконец.

Потом он пожелал мне доброй ночи и я пошел в пещеру к Ахиллу.

Глава 9

На следующее утро я проснулся от тихой возни — Хирон готовил завтрак. Тюфяк, на котором я спал, был мягкий, и выспался я отлично. Я потянулся, замерев на миг, когда мои ноги уперлись в ноги Ахилла, еще спавшего рядом. Пару мгновений я глядел на него, на румянец щек и на то, как ровно он дышит во сне. Что-то словно мягко толкнулось внутри, но тут Хирон с другого конца пещеры приветственно поднял руку, я робко ответил ему тем же, и мягкий толчок внутри был забыт.

Поев, мы принялись помогать Хирону в его ежедневных занятиях. Это была легкая и приятная работа — собирать ягоды, ловить рыбу к ужину, ставить силки на перепелов. Начало нашего учения, если его так можно было назвать. Ибо Хирон любил учить не в течение обычного урока, а просто по ходу жизни. Когда козы, пасшиеся среди утесов, заболевали, мы учились готовить слабительное для их больных желудков, а когда они поправлялись — учились готовить им примочки от клещей. Когда я свалился в овражек, сломав руку и сильно содрав колено, мы учились накладывать лубок, очищать раны, и узнавали, какие травы препятствуют заражению.

В охотничьих вылазках, после того как мы спугнули коростеля с гнезда, Хирон учил нас двигаться бесшумно и разбираться в путанице следов. А когда мы находили дичь — учил, как лучше всего попасть в нее из лука или пращи, чтобы смерть зверя была быстрой.

Если нам хотелось пить, а поблизости не было источника, он показывал нам растения, корневища которых содержали много влаги. Когда упало рябиновое дерево неподалеку, мы учились плотничать, обрубать сучья, обтесывать и шкурить древесину. Я сделал ручку для топора, а Ахилл — древко копья. Хирон сказал, что скоро мы обучимся ковать наконечники и лезвия для подобных вещей.

Каждый вечер и каждое утро мы помогали готовить пищу, сквашивать густое козье молоко, получая простоквашу и сыр, чистить рыбу. Это была работа, до которой ранее мы, как царевичи, не допускались. И делали мы все с охотой. Следуя указаниям Хирона, мы восхищенно наблюдали, как на наших глазах из молока получается масло, как птичьи яйца растекаются и зажариваются на раскаленных в очаге камнях.

Месяц спустя, после завтрака, Хирон спросил, чему еще мы хотели бы научиться. — Вот это, — указал я на орудия на стене. Для хирургии, сказал он. Хирон один за одним показал орудия нам.

— Осторожно. Лезвия очень остры. Это для отрезания плоти, которая начала гнить. Прижмите пальцы к коже вокруг раны и вы услышите особый треск.

Затем он велел нам ощупать кости друг друга, чтобы изучить их расположение, проследить пальцами косточки позвонка на спине. Пальцами он указывал, где располагаются какие органы.

— Рана в любой из них как правило смертельна. Но самая быстрая смерть тут, — его палец легонько постучал по виску Ахилла. Холодная дрожь пробрала меня, когда он касался места, где жизнь Ахилла была столь уязвима. Я ощутил облегчение, когда мы заговорили о другом.