Песнь об Ахилле - [24]

Я увидел, как он напрягся. — Она тебя не тронула?

Я помотал головой. Не сказав, что видел — она хотела. И могла бы, если бы Хирон не пришел.

— Я должен идти, — сказал Ахилл. Шкуры зашуршали, раздвинувшись и пропуская его, а потом снова сомкнулись.

Я не слышал, о чем там говорили на полянке. Они говорили негромко, а может, отошли куда-то. Я ждал, обводя пальцем спиральки на каменном полу. За себя я больше не волновался — Хирон, видно, твердо решил меня оставить, он был старше ее, был уже взрослым, когда боги еще только качались в колыбельках, а уж она-то тогда была всего лишь яйцом в морских глубинах. Но было нечто, которое трудно как-то назвать. Она могла многого лишить меня.

Когда они вернулись, был уже почти полдень. Первым делом я взглянул в лицо Ахилла, стараясь понять все по его глазам, по тому, как сжался его рот. Но ничего не заметил, разве что следы усталости. Он бросился на тюфяк рядом со мной.

— Так есть хочу, — сказал он.

— Этому и следует быть, — отозвался Хирон. — Время обеда прошло давно. — Он уже готовил нам еду, легко двигаясь по пещере несмотря на свои размеры.

Ахилл повернулся ко мне. — Все хорошо. Она просто хотела повидать меня. Поговорить со мной.

— И снова придет поговорить, — И, словно прочтя мои мысли, Хирон добавил: — Так тому и следует быть. Она его мать.

В первую очередь она богиня, подумал я.

Пока мы ели, страхи мои рассеялись. Я немного беспокоился, что она расскажет Хирону о произошедшем на берегу, но его отношение к нам не изменилось, да и Ахилл остался таким же, каким был всегда. Так что спать я лег если не со спокойствием, то с облегчением.

С того дня она стала приходить чаще, как и говорил Хирон. Я научился чувствовать ее приход — падала тишина, словно тяжелый занавес, — и старался тогда держаться поближе к Хирону и пещере. Оставалась она неподолгу, и я говорил себе, что не испытываю к ней неприязни. Но ее уходу я радовался.

* * *

Пришла зима. Река замерзла[2]. Мы с Ахиллом ходили туда, ноги наши скользили по льду. Позднее мы пробивали лунки и удили рыбу. Только это из свежатины мы и ели — леса опустели, попадались разве что мыши да случайная куница.

Выпал снег, как и говорил Хирон. Мы лежали на земле и смотрели, как падают снежинки и как они тают от нашего дыхания. У нас не было ни обуви, ни плащей, кроме тех меховых одеяний, что дал нам Хирон, потому мы с удовольствием возвращались в тепло пещеры. Даже сам Хирон надевал лохматую накидку из, как он говорил, медвежьей шкуры.

Мы отсчитывали дни с первого снегопада, отмечая их черточками на камне. — Когда дойдет до пятидесяти, — говорил Хирон, — лед на реке начнет ломаться. — Утром пятидесятого дня мы услышали звук, словно упало большое дерево. Трещина прошла по ледяной корке от берега до берега. — Скоро весна, — сказал Хирон.

Прошло совсем немного дней, и начала пробиваться трава, белки, отощавшие после зимы, стали выбираться из дупел. Мы, подражая им, тоже выбирались из пещеры и завтракали на свежем весеннем воздухе. В одно из таких утр Ахилл спросил Хирона, будет ли тот учить нас сражаться.

Не знаю, что навело его на эту мысль — зима взаперти, без телесных упражнений, или же встреча с матерью неделю назад. А может, ни то, ни другое.

Ты будешь обучать нас сражаться?

Я медленно вдохнул и выдохнул. Хирон ответил: — Если пожелаешь, я стану учить тебя.

Позднее в тот же день он отвел нас на полянку повыше в горах. При нем были копейные древка и два учебных меча из хранилища в углу пещеры. Он велел каждому из нас показать, что мы знаем из обращения с оружием. Я показал, медленно, приемы, защиту и перемещения, которым научился во Фтии. Уголком глаза я увидел очертания ног Ахилла, размытые и нечеткие от быстроты его движений. Хирон принес окованную бронзой палку и то и дело атаковал нас ею, проверяя быстроту и сноровку.

Прошло, казалось мне, много времени, руки ослабели от взмахов меча. Наконец, Хирон остановил нас. Мы жадно напились из родника и легли на траву. Моя грудь тяжело вздымалась, Ахилл же дышал ровно.

Хирон молчал, стоя перед нами.

— Ну, что скажешь? — нетерпеливо спросил Ахилл, и я вспомнил, что Хирон был всего четвертым, кто видел, как Ахилл сражается.

Не знаю, какого ответа я ждал от кентавра, но уж точно не ждал того, что прозвучало.

— Мне нечему тебя учить. Ты знаешь все, что знал Геракл, и даже более того. Ты самый великий воин своего поколения и поколений, что были прежде.

Краска выступила на щеках Ахилла. Не знаю уж, от изумления или от удовольствия.

— О твоих умениях узнают люди, и захотят, чтобы ты сражался в их войнах, — он помолчал. — Каким будет твой ответ?

— Я не знаю, — сказал Ахилл.

— Пока что и это ответ. Но скоро тебе придется давать иной.

Настала тишина, и я ощутил как воздух сгустился вокруг нас. Лицо Ахилла, впервые с того дня как мы сюда прибыли, было сурово и печально.

— А что можешь сказать обо мне? — спросил я.

Темные глаза Хирона остановились на моем лице. — Тебе никогда не прославиться в боях. Это тебя удивляет?

Тон его был ровным, и каким-то образом он смягчил то, что сказал Хирон.

— Нет, — честно ответил я.

— Но в твоих силах стать умелым бойцом. Желал бы ты этому научиться?