Песнь об Ахилле - [16]

Шрифт
Интервал

Он кивнул. Но на мой вопрос он не ответил.

— Ахилл…

Он повернулся ко мне, глаза все еще потерянные и полные какой-то отчаянной ярости. А ему едва исполнилось двенадцать.

— Ты хочешь стать богом? — в этот раз вышло легче.

— Пока нет, — сказал он.

Тиски, которые я только сейчас ощутил, чуть ослабли. Пока еще я не теряю его.

Он положил подбородок в ладонь; черты его лица казались сейчас еще совершеннее — будто резной мрамор статуи. — Но я все равно хотел бы быть героем. Думаю, я смогу. Если пророчество правдиво. И если будет война. Мать говорит, что я даже лучше Геракла.

Я не знал, что на это ответить. Я не знал, материнское это ослепление или истина. Мне было все равно. Пока нет.

Он помолчал. Потом резко повернулся ко мне. — А ты бы хотел быть богом?

Тут, среди лишайников и олив, это показалось мне ужасно смешным. Я расхохотался, и спустя мгновение он вторил мне.

— Не думаю, что такое возможно, — сказал я.

Я встал и протянул ему руку. Он схватился за нее, поднимаясь. Туники наши были в пыли, а мои ноги еще и в пятнах высохшей морской соли.

— На кухне есть фиги, я видел, — сказал он.

Нам было по двенадцать, мы были слишком молоды, чтоб задумываться надолго.

— Держу пари, я съем больше тебя.

— Догоняй!

Я рассмеялся. Мы побежали.

Глава 7

Следующим летом нам исполнилось по тринадцать лет — сперва ему, а потом и мне. Тела наши стали расти, сухожилия и суставы вытягивались так, что порой болели и казались совсем слабыми. В полированном бронзовом зеркале Пелея я едва узнавал себя — долговязый и тощий, худые ноги, заострившийся подбородок. Ахилл был повыше, обещая перегнать меня в росте. Пока же мы были почти одинаковы, разве что он мужал скорее, с поражающей быстротой, верно, благодаря божественности своей крови.

Остальные ребята тоже взрослели. Мы теперь частенько слышали стоны за закрытыми дверями и видели тени возвращавшися под утро в свои постели. В наших краях мужчина берет себе жену до того, как обрастет бородой. Насколько же ранее этого он берет служанку? Таково обыкновение, мало кто приходит к супружескому ложу, не делав подобного. Эти поистине несчастны — слишком слабые, чтоб покорить, слишком неказисты, чтоб очаровать, или же слишком бедны, чтобы заплатить.

В обычае во дворцах держать женщин благородного происхождения для услуг хозяйке. Но у Пелея во дворце не было супруги, потому служанки, которых мы видели, были по большей части рабынями. Купленные или же захваченные в походах, или же рожденные от таковых. День-деньской они разливали вино, скребли пол, работали в кухне. А ночами отдавались стражникам или мальчикам-воспитанникам, или же гостям царя Пелея. Непраздные выпуклые животы не были чем-то постыдным — напротив, тут своя выгода, приплод рабов. Подобные союзы не обязательно были насильственны; порой все происходило ко взаимному удовольствию и даже по влечению. По крайней мере, в этом были уверены те, кто потом рассказывал о своих ночах.

Ахиллу, да и мне было бы несложно уложить в свою постель одну из таких девушек. В наши тринадцать нам было даже поздновато начинать, особенно ему — царевичи-то славятся ненасытностью. А вместо того мы молча наблюдали, как воспитанники сажали девчонок на колени или же Пелей требовал самых пригожих в свои покои после ужина. Однажды я слышал, как царь предлагал одну из девушек сыну. Но тот почти равнодушно ответил: «Я сегодня устал». Позднее, когда мы шли в нашу комнату, он избегал встречаться со мной взглядом.

Ну, а я? Я был тих и стеснителен со всеми, кроме Ахилла; я и с мальчишками-то с трудом общался, не говоря уже о девушках. Как сотоварищу царевича, мне, правда, и не надо было говорить — жеста или взгляда было бы довольно. Но мне это и в голову не приходило. Чувства, будоражившие меня ночами, были далеки от этих служанок, с их опущенными глазами и покорностью. Я смотрел, как один из парней неловко щупал девушку через платье, на ее унылое лицо, с каким она в это время наливала вино. Нет, такого мне не хотелось.

* * *

Однажды мы задержались допоздна в покоях Пелея. Ахилл лежал на полу, подложив под голову локоть вместо подушки. Я сидел более пристойно, на стуле. Не только из-за Пелея — меня стесняла новообретенная длина моих ног.

Очи старого царя были полузакрыты, он рассказывал.

— Мелеагр был славнейшим воином своего времени, но и самым гордым. Он требовал лучшего из возможного, и получал это, поскольку был любим народом.

Мой взгляд упал на Ахилла. Его пальцы шевелились в воздухе — он всегда делал так, когда сочинял новую мелодию. История о Мелеагре, решил я, которую рассказывал его отец.

— Но однажды царь Калидона сказал: «Для чего мы так много отдаем Мелеагру? В Калидоне есть много иных достойных мужей».

Ахилл повернулся, туника его натянулась на груди. В тот день я слышал, как служанка шепталась с подругой «Ты думаешь, царевич смотрел на меня за ужином?» В ее тоне была надежда.

— Услышал Мелеагр слова царя и пришел в ярость.

Сегодня утром Ахилл запрыгнул на мою постель и прижался носом к моему носу. «Доброе утро», — сказал он. Я ощутил кожей его горячее дыхание.

— Он сказал: «Не стану более за вас сражаться». И ушел в свой дом, и отдыхал в объятиях супруги.


Еще от автора Мадлен Миллер
Песнь Ахилла

Кто из нас не зачитывался в юном возрасте мифами Древней Греции? Кому не хотелось заглянуть за жесткие рамки жанра, подойти поближе к античному миру, познакомиться с богами и героями, разобраться в их мотивах, подчас непостижимых? Неудивительно, что дебютный роман Мадлен Миллер мгновенно завоевал сердца читателей. На страницах «Песни Ахилла» рассказывает свою историю один из самых интересных персонажей «Илиады» – Патрокл, спутник несравненного Ахилла. Робкий, невзрачный царевич, нечаянно убив сверстника, отправляется в изгнание ко двору Пелея, где находит лучшего друга и любовь на всю жизнь.


Цирцея

Американка Мадлен Миллер, филолог-классик и шекспировед, стала известна читателям всего мира благодаря своему дебютному роману “Песнь Ахилла”. “Цирцея” тоже уходит корнями в гомеровский эпос и так же завораживает неожиданной реконструкцией личной истории внутри мифа. Дочь титана Гелиоса, самого солнца, Цирцея растет в чертогах отца одинокой и нелюбимой. Божественное могущество ей недоступно, но когда дает о себе знать ее непонятный и опасный дар, боги и титаны отправляют новоявленную колдунью в изгнание на необитаемый остров.


Рекомендуем почитать
Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».