Песчаная жизнь - [4]

— Привет. Нам разве по пути?

— Да, — вру, — я живу вот в том доме.

— Так мы соседи, вот, здорово.

— Да.

— Так, тогда можно ходить в школу вместе.

— Да.

— Если хочешь, — чувствует неладное, и улыбка гаснет.

— Хочу, — делаешь все, чтобы вернуть эту улыбку. Даже демонстративно входишь в совершенно незнакомый подъезд, имитируя то, что уже почти дома. Обещаешь встретится завтра утром, и вместе пойти в школу.

— А то я совсем никого не знаю, но так хочется с кем-нибудь подружиться, — говорит она на прощание.

Тебя кажется все это неправдоподобным, по всем законам ты должен висеть на этом столбе, а не мило кокетничать. Но вопреки всем законам, говоришь:

— До завтра!

Сидишь минут десять в темном, сыром и кислом от мочи подъезде. Словно мартовский кот, метящий территорию, не в силах терпеть, писаешь кому-то на коврик. Тебе легче.

На утро, за десять минут до обозначенного времени, крошишь ботинками смерзшиеся при ночном заморозке лист каштана, изо рта вырывается пар вперемешку с дымом. Дверь её подъезда открывается и вылетает толстая Катя.

— Ну, что идем?

Налетаешь на встречного прохожего — приходишь в себя.

3.

Сегодня опять солнечно. Просыпаться легче. Несмотря на ранний час, во дворе уже не так холодно. Одеваю легкую курточку.

Вообще-то в Клайпеде очень гнилой климат. Имею в виду, кроме его чрезмерной изменчивости, еще и постоянное присутствие туманов и дождей. Если был бы я по специальности климатолог, отучившийся для этого, скажем, пять лет, и поступивший затем в аспирантуру, я бы написал, что климат Клайпеды конечно объясняется прежде всего географическим расположением, непосредственным влиянием атлантических воздушных масс, с ярко выраженным западным переносом, усугубленными близостью Балтийского моря — в итоге, на выходе и получаем — морской прибрежный климат. Но так как такими сведениями я не владею, то расскажу лучше литовскую легенду, объясняющую название города.

В переводе с литовского название города переводится, как «след Клая». Согласно легенде, давным-давно жили на земле два брата, одного из которых звали Клай. Однажды Клай ушел на охоту и не вернулся, и тогда его брат отправился искать брата, долго шел он по его следам и зашел в болото. Долго шел он по болоту, пока не нашел последний, очень отчетливый след своего брата, после которого не было ничего, только топь, и понял брат, что нет больше брата, и заплакал. Наполнился след Клая слезами брата и, уважая его горе, земля сохранила этот след на долгие столетия в предупреждение забредшему в болото путнику. На этом месте и возник впоследствии город Клайпеда.

Город Клайпеда основан в 1245 году. Это третий по величине город Литвы, с населением в 230 тысяч человек, или около того. По городу протекает река Данес. Из достопримечательностей: «Меридианас» — трехмачтовый парусник начала девятнадцатого века, Морской музей с кучей всяких рыбок и рыб, Дельфинарий, Музей часов, Геруляйский лес, парк Мажвидо в сотней скульптурных композиций под открытым небом, баром «Мелодия» — где мы частенько бухаем, «Жвею барас» (Рыбацкий бар — грубо отесанные доски столов, деревянные балки под потолком, дыра в полу вместо тубзика) — где мы тоже бухаем, «Йоно калняляй» (Ивановские холмики) — где мы бухаем, когда тепло, и где кое-кто из нас потерял невинность, казалось бы, просто сидя на скамеечке — на удивление проходящим мимо людям.

Вчера весь вечер маялся. На улице было слякотно. Идти никуда не хотелось. Читать — нет. Рисовать своих монстров — нет. Лежать на диване — нет. Смотреть телевизор… смотрел, сидел рядом с бабуль, «Санта-Барбару» — переводил ей с литовского, удивлялся себе — все понимаю, но сказать ничего не могу. Как собака.

Бывает, все надоедает, чувствуешь полное отвращение к жизни, понимаешь отчетливо свою никчемность. Зачем ты нужен такой? И даже напиться не хочется… но знаешь, что было бы все по-другому, если бы чувствовал кончиками своих пальцев тепло, исходящее от кожи спящей в твоих объятьях женщины. Не думаешь вовсе о Дане. Женщина — становится чем-то обезличенным, безымянным, и чуть ли не бестелесным, только тепло и твоя любовь глазами. Мужчины любят глазами, чем же любят юноши? Быть может — мечтами?

В моих мечтах женщина старше меня на лет десять. Она совершенно голая гуляет по квартире, бабуль её не видит — поглощена сериалами — одним за другим со времен рабыни Изауры. Голая женщина бесстыдно виляет бедрами, и грудь её колышется от плавных движений. Она совершенно бесшумна, беззвучен смех, блестят в электрическом свете ровные белые зубы, темнота вечера рисует её отражение в оконном стекле. Окно запотевает и изрыто — изъедено холодными каплями.

Я беру её за руку, запираюсь в своей комнате и… но и этого не хочется.

Хандра. Весенняя апатия. Не хватает витаминов. Дергаю зубами заусениц, собираю ртом с пальца кровь. Ем.

Жаль, что у меня нет собаки. Звали бы её, допустим, Мара. Пошел бы в парк при доме офицеров. Ходил бы по битому кирпичу дорожек, закидывал голову, считал звезды. Их было бы видно, ой, как отчетливо, их было, ой, как много. Стоп, если бы не было так пасмурно. Быть может, встретил бы возвращающегося в общежитие пьяного Альгиса, был бы избит до потери сознания, валялся бы до тех пор, пока на меня не наткнулись Адомас, Нерька и Арнестас, они подняли бы меня, отряхнули, поинтересовались: «нет ли у меня денег?», я сказал бы: «Есть, в носке — заначка — вытаскивайте», вместе бы мы пошли в ларек и купили бы пива, а потом сели бы на мокрую скамейку под дикой яблоней и разговаривали бы о жизни и мергинос (что значит — девушках), не мучая себя: «как это сказать по-литовски…», а без всяких словарей, понимая друг друга с полуслова. Что запросто.