Пес войны - [24]

Полог снова колыхнулся, пропуская командира конницы Ариса Верста.

— Доброй ночи, полковник, если можно так выразиться. Подойдите сюда. По донесениям нашей разведки, бунтовщики уходят по Южной дороге. Поднимайте ваш полк. Ваша задача — идти следом за ними, в бой не вступать, но если кто-нибудь отделится пограбить… Ну, сами понимаете. И поторопитесь, они опережают вас больше чем на половину суток. Хотя они вряд ли будут идти всю ночь, так что вы их, вероятно, скоро нагоните.

— Вот здесь, — сказал Таскир. — Самое подходящее место.

Гирхарт кивнул. Место и впрямь было подходящим — дорога проходила в ложбине между двумя заросшими лесом холмами. Дальше начинались поля, на которых желтела созревающая пшеница, там спрятать засаду было бы трудно, а здесь место словно самими богами предназначено для такого дела.

Гирхарт повернулся и махнул рукой полковнику Эрмису, в чью задачу входило увести самую неопытную и недисциплинированную часть армии дальше по дороге. План был прост и надёжен. Коэнцы должны были гнаться за уходящими, думая, что преследуют всю армию, а в это время вторая — и лучшая! — часть, спрятанная в лесу на склонах холмов, неожиданно возьмёт кавалерию в клещи.

— Меня вот что беспокоит, — сказал Таскир, оглядывая идиллический пейзаж, расстилавшийся перед ними. — Конный полк мы разобьём, а дальше что? Даже без конницы их вдвое больше, чем нас. Если этот Ярнер не полный идиот, то после такого урока он вряд ли рискнёт ещё раз дробить силы. Как мы будем с ними справляться?

— Справимся, — уверенно сказал Гирхарт. — Ярнер горяч. Он быстро принимает решения, даже слишком быстро, в ущерб их качеству. Про нас с тобой, а тем более про Кравтовых офицеров он, скорее всего, ничего не знает, так что считает нас пусть очень большой, но все же обычной разбойничьей шайкой, которую нетрудно окружить и перебить.

— Дай Небесный Владыка, чтоб так оно и было, — Таскир добавил ещё несколько непонятных слов, видимо, какое-то ритуальное обращение. — Пора людей размещать.

Два отряда разошлись. Таскиру достался правый склон, Гирхарту — левый. Он быстро расставил своих воинов по местам, напомнив на всякий случай, чтобы не срывались в атаку без его команды.

— Того, кто рыпнется без приказа, зарублю собственной рукой, хотя бы он принёс мне голову их командира. А теперь — тихо!

Потянулось время — когда ждёшь, оно всегда тянется вдвое медленней обычного. Дорога была совершенно пустой. Осела пыль, поднятая уходящими новобранцами, шуршал в листьях ветерок, толстый шмель уселся на цветок у самого лица Гирхарта. В чаще царили тень и прохлада — густая листва защищала от жарких солнечных лучей. Здесь было так спокойно и мирно, что на Гирхарта стала накатывать дрёма — сказывалось постоянное недосыпание. Он потряс головой, но это не слишком помогло. Веки упорно наливались тяжестью, так и тянуло закрыть глаза и отрешиться от всего окружающего. И тут послышался ровный цокот копыт.

Ага! Весь сон мгновенно как рукой сняло. Гирхарт подался вперёд, вглядываясь в приближающихся всадников. Десятка два, разъезд, как обычно высланный впереди основного отряда. Этих надо пропустить. Гирхарт напрягся, но по обе стороны дороги было тихо — бойцы помнили приказ. Разъезд благополучно процокал мимо. Снова наступила тишина, но на этот раз она была недолгой.

Конный полк влетел в распадок на рысях — неведомый командир, видимо, торопился изо всех сил и таки почти нагнал вражеское войско. Гирхарт почувствовал возбуждение, охватившее его товарищей. Голова колонны уже миновала место, где он залёг, мимо потянулись ровные ряды всадников с длинными копьями. Не обращая внимания на нетерпеливые взгляды своих людей, Гирхарт ждал, когда как можно больше врагов втянется в проход между холмами. Только бы выдержали свои! Наконец он потянулся к сидящему рядом сигнальщику и тронул его за плечо. Бывший разбойник кивнул, и над дорогой и холмами раскатился переливчатый свист.

Подлесок по обе стороны дороги словно взорвался. С обеих сторон на неё выплеснулась толпа бородатых оборванных людей самого разбойного вида, сжимавших в руках мечи, топоры, короткие копья и просто дубины. Ровные ряды конного полка мгновенно смешались, нападающие прыгали на крупы коней, стаскивали всадников с седел, подсекали коням ноги. Длинные копья, страшные при таранном ударе, когда конница успевает разогнаться, в этой свалке были бесполезны, и коэнцы, побросав их, схватились за мечи.

Конечно, это были не мирнские обыватели, а воины, но многие из них были новобранцами, и военного опыта у них было немногим больше, чем у большинства повстанцев. А нападающие превосходили их численностью раза в четыре, и, не имея опыта правильного боя, умели грабить караваны, где охрана тоже дралась верхом.

Грохот и лязг, крики и конское ржание… Привычная, много раз слышанная музыка боя. Гирхарт кинулся на врагов одним из первых: воины должны увидеть своего вождя в деле, он ещё не завоевал среди них достаточно власти и авторитета, чтобы, посылая их в бой, самому оставаться в стороне. Его приметный шлем в виде собачьей головы, взятый среди других трофеев в лагере Дорани, мелькал то там, то тут, Гирхарту приходилось поспевать всюду, возглавляя наступавших, помогая затыкать дыры, преграждая путь коэнцам, попытавшимся вырваться из ловушки. Вскоре ему удалось поймать коня, сразу покорившегося новому всаднику, и он продолжил рубить направо и налево уже с седла. Весь мир для него сузился до маленького отрезка дороги, и сил Гирхарта хватало только на то, чтобы отбивать сыплющиеся со всех сторон удары, самому доставать противника и при этом не забывать поглядывать по сторонам, как идут дела у его людей. Хорошо ещё, что многие коэнцы по случаю жары сняли шлемы, а потом просто не успели их надеть.