Первый шедевр - [115]

Белая поверхность холста превратилась в зеркало, и в нем Грегори увидел свое лицо. Глаза затуманены трупным бельмом, на сине-бледной коже давние трупные пятна, а разорванный рот был начисто лишен зубов. Увидев нового себя Грег натужно замычал, спугнув зеркальную гладь холста – теперь он снова стал обычным белым листом.

– Можешь начинать, малыш Грегори. У тебя много времени. Наш заказчик никуда не торопится, – Тимоти Кук развернулся и ушел в глубину тьмы, оставив подвешенного Грегори перед чистым холстом.

Свет гаснет.

Щелк.

Эпилог

Рэй Милт накладывал мясные консервы в небольшую миску на кухне в своей небольшой квартирке. Солнечный свет заливал опрятную кухню и гостиную, где царили абсолютный порядок. Виниловый проигрыватель играл легкий джаз.

– Джиз! Где ты, падла, притаился? – Рэй, согнув больную спину, постучал миской о кафельный пол.

Со спальни выкатился толстый черный кот с зелеными глазами, мяукнувший на зов. Он с громким мурчанием принялся за лакомство.

– Не торопись, не то кишки опять сведет.

– Мау!

– И ветеринар обходится недешево. Не забывай, что папа теперь на пенсии.

– Мау-мау-мау, – зачавкал кот.

Сквозь музыку прорвалась трель дверного звонка. Рэй, опираясь на тонкую трость, захромал к двери. На пороге стоял Иезекииль, поприветствовавший Рэя скромной улыбкой.

– Изи, добрый день! Вы добрались даже слишком быстро. Проходите, – он пропустил его в квартиру и крепко пожал руку.

– Дороги свободные, да и есть что обсудить, – Иезекииль потряс газетой. – Вы теперь звезда, Рэй!

– Люди забудут об этом с выпуском свежих газет, – Рэй сверкнул железным зубом.

– Вероятно вы расстроены, что он избежал тюрьмы? – сказал Изи, усаживаясь на диван в гостиной.

– Главное, что его изолировали от общества. Парень явно нездоров, возможно, он проведет в стенах клиники всю оставшуюся жизнь.

Иезекииль достал небольшой портсигар и принялся скручивать толстыми мозолистыми пальцами самокрутку. В комнате запахло ароматным табаком. Рэй на открытой кухне заваривал чай.

– Рэй, я должен вам признаться, – тихо произнес Изи.

– В чем же? Вы его пособник?

– Скорее вдохновитель… Я узнал его по фотографии. Хоть он и сильно изменился…

– Что вы имеете в виду?

– Я с ним встречался. Пару раз. Именно я подсказал, как избавиться от трупа, – Изи поднял руки вверх, виновато улыбнувшись.

Милт вздернул бровь, блеснув шрамом на переносице, но промолчал в ожидании объяснения.

– Рэймонд, пути господние неисповедимы. Я нашел тогда на дороге парня, нуждавшегося в помощи и поддержке…

– И рассказал, как растворить труп в щелоке?

– Так получилось, – Иезекииль развел руки.

– Но, когда я о нем рассказывал, разве вы не узнали его?

– Рэймонд, я называю людей по имени. Для меня он был просто Грегом. Для вас – подозреваемым Бойлом.

– Вы могли бы выступить очевидцем на суде.

– И это все равно ничего бы не изменило. Этот молодой человек тяжело болен, к сожалению. Его разум, как и душу, уже не спасти.

– Да… Он придумал себе субличность. На суде Бойл разговаривал голосом Тимоти Кука, как оказалось. Так сказала мисс Фултон. Говорит, что Тим разговаривал примерно так же, но ругался меньше, – Рэй передал Изи чашку зеленого чая.

– А что с другими убийствами?

– Ими занимается местная полиция, – бросил Рэй и уселся на диван, прихлебывая кипяток. – Пускай они это и расхлебывают. У меня были обязательства перед одним заказчиком, и я их исполнил.

Музыка закончилась, теперь игла винилового проигрыватель считывала шипящую тишину. Милт поднялся с дивана, убрал пластинку и выключил проигрыватель, выжидающе посмотрев на Изи.

– Вы готовы отправляться? – спросил тот.

– Давно готов. Только упакую кота в переноску. У него проблемы с пищеварением, поэтому кормите его только дважды в день, как бы жалостливо он не просил. В пакете консервы с его любимым кормом и…

– Уверен, я разберусь, Рэймонд, – Иезекииль мягко улыбнулся. – Мои собаки его точно не будут обижать.

– Спасибо, Изи.

– Вам, наверное, сложно решиться на этот шаг?

– Это нужно было сделать гораздо раньше.

Рэй позвал кота, который с вялым сопротивлением зашел – таки в переноску. Он передал ее и небольшой бумажный пакет Иезекиилю, а сам взял небольшой потертый саквояж.

– Вас нужно встретить по прибытии? – спросил Иезекииль.

– Не знаю, Изи. Надеюсь, не придется.

* * *

Хейгейтское кладбище было очаровательно мрачным, несмотря на ясный солнечный день. Оливия катила детскую прогулочную коляску с очаровательной девочкой по узкой дорожке. Легкий ветерок развеял бежевый плащ, тот самый, в котором она пришла в ресторан в тот вечер, когда Грегори сделал ей предложение. И когда она согласилась. Оливия остановилась у скромного мраморного креста.

– Здравствуй папа, – прошептала она. – И с днем рождения. Уже два года прошло, как тебя не стало… Каждый день вспоминаю о тебе. Рассказываю о дедушке Фелиции. Она хорошая, красивая, здоровая. Немного похожа на тебя… Жаль, что ты не успел ее подержать в руках. Она бы тебя обожала. Прости, папа, что не верила тебе. Ты всегда хотел для меня лучшего. Хотел, чтобы я была счастлива. Но не волнуйся, пап, я счастлива. У меня есть самое дорогое сокровище, которое бывает в жизни. Спасибо за твое наследство, хоть и пришлось немного побороться с Британи. Ну и сука же она у тебя… Но я справлюсь, мы справимся.