Первый шедевр - [114]

Грегори боялся обернуться, лишь слегка повернул голову, не сводя глаз с женщины. Мужчина со шрамом в сопровождении двух констеблей ковылял к свету прожектора, опираясь на свою нелепую трость. Но шел уверенно, даже слишком.

– Да, мистер Бойл, в дом сэра Николаса Стоуна, где вы остановились с его дочерью Оливией, вломились воры. Никто не ожидал вас там застать, но зато вы застали врасплох Тимоти Кука. Он навел на вас револьвер, – детектив сложил пальцы пистолетом, прицелившись в Грега. – А вы проткнули ему артерию острым предметом. Полагаю, это был инструмент для нанесения масляной краски.

– Мастихин! Этой маленькой херовиной он меня и заколол!

– Но вы не стали сообщать об этом в полицию. Почему? Потому что вы, мистер Бойл, сотворили своей первый шедевр, – детектив сделал театральный жест рукой в сторону картины. – Вы боялись его потерять, заявив о преступлении против себя. И поэтому уничтожили все улики, в том числе и тело. Я ведь прав, мистер Бойл, тела Тимоти Кука больше нет?

Художник стоял неподвижно, стиснув микрофон до белизны костяшек пальцев. Неспособный что-либо сказать.

– Я осмотрел место преступление и нашел зуб, ДНК которого совпадает с образцом крови с этой картины. И с ДНК Кука. Но сегодня я увидел еще две картины, написанные кровью, как я понимаю, еще живых людей. Значит, вы не остановились на достигнутом, вошли во вкус. Вы перешагнули черту, из жертвы обстоятельств вы превратились в серийного убийцу, Грегори.

– А этот парень мне нравится! – воскликнул Тим.

– Я полагаю, раз вы недавно вернулись из Нью-Йорка, еще две жертвы вашего искусства были принесены именно там. Грегори, что же вы молчите? Вам больше нечего бояться – вы во всем уже сознались, – детектив вытащил диктофон. – Уверен, что эти картины тоже расскажут о всех ваших преступлениях. Что вы сделали с телом Тимоти Кука?

Ослепляющий свет выжигал глаза, которые он закрыл, надеясь, что весь этот кошмар ему просто привиделся. Он попытался считать про себя от ста, но пощечина вывела его из оцепенения.

– Смотри мне в глаза, ублюдок! – прокричала женщина, ребенок заревел во все горло.

– А у меня боевая жена! Отвечай ей!

Вместо ответа Грегори применил последний жест отчаяния – попытался сбежать. Вытаращенными от ужаса глазами он искал выход, но один из копов грубо схватил его за локоть и бросил через бедро. Удар об пол. Сознание выключилось.

Щелк.

Пятно света в темном подвале. Он поднял тяжелую голову, ожидая увидеть раскачивающуюся под потолком женщину, но ее, к счастью, не было. Просто кромешная непроницаемая темнота, в которой он был один в луче желтого света. Грегори попытался встать, но ноги его не слушались, максимум, чего он смог добиться – опереться на руки. И в таком положении он пытался что-либо рассмотреть во тьме.

– И вот ты снова один, малыш Грегори. Брошенный и забытый. Не нужный ни матери, ни отцу, ни жене, ни ребенку, которого ты даже не увидел.

– Я умер?

– В каком-то смысле ты уже давно мертв, малыш Грегори.

– Я имею в виду физически…

– Что толку от физической оболочки, если твое сознание мертво и разлагается. Так ведь было с твоей матерью?

В круг света вошел Тимоти. Его лицо уже не выглядело мертвым – он был чист, опрятен, а глаза были живые, не покрытые как раньше трупной белизной. Он улыбнулся, обнажив слегка кривые зубы.

– У вас с твоей покойной матерью много общего, знаешь ли. Но в своей болезни она убила себя, а ты…

– Про какую болезнь ты говоришь?

– Тебя так долго убеждали, что ты не виноват. И ты заучил это как мантру. Сделал это своим жизненным кредо.

Щелк! Звук отозвался откуда-то сверху, где и светил невидимый прожектор.

– Мама умерла из-за издевательств отца! – возразил Грег.

– Нет, малыш Грегори, отец бил только тебя, и только тогда, когда твоя мамаша покончила с собой. Ее шизофрения протекала почти незаметно для окружающих, но только не для ее семьи. Вы оба знали, что у нее депрессия, но никто не смог ей помочь.

– Я не знал!

– А это и не имеет уже значения. Дети страдают за грехи родителей. Как давно ты общаешься с мертвым человеком в своей голове? Твоя мать ушла из жизни, не причинив кому-либо вреда, а вот ты… Как сказал тот мужик? Серийный убийца?

– Я не больной! Я не больной!

Темнота странно завибрировала вокруг кружка света. Грег впервые взглянул на свои руки: ногти на грязных окровавленных пальцах были сорваны и расколоты. Свет над головой замерцал.

– Ты не больной, малыш Грегори. Ты сделал свой выбор, и ты его придерживаешься. Но у тебя есть заказчик, а значит, есть работа.

С жутким грохотом из чрева тьмы выкатился мольберт с огромным белым холстом, примерно того же размера, что и первый шедевр Грегори. Сверху опустились длинные кожаные ремни, словно змеи обвили руки и шею художника, вздернув его. Теперь он лишь носками босых ног касался холодного бетонного пола.

– Что ты делаешь? – прохрипел Грег.

– Я ничего не делаю. А вот тебе стоило бы начать.

– Что начать?!

– Свой новый шедевр. В который ты вложишь всю свою душу!

– Как?! Как я смогу его написать?

– Свой первый шедевр ты написал чужой кровью. Теперь у тебя нет иного выбора среди других красок. Ты здесь один.