Первый инженер. Книга 2 - [9]

Воспоминания об удачном сговоре насчет свадьбы во время празднования Дня Первого горна плавно привели старейшину к мысли, что было бы неплохо что нибудь поесть, к примеру грибов, и желательно жареных. А до вечера еще так далеко! И спина не ко времени разболелась. И сломанная еще в юности рука заныла. Да и нога тоже. И левое плечо. Да и шея как-то странно похрустывает, когда резко направо голову поворачиваешь… Гербарт полностью отключился от происходящего в шатре и скрупулезно начал подсчитывать, что и где у него болит. Из этого просветленного состояния его вывело громкое пение сватов и звон свадебного колокольчика, которым настырно трясла Ромильда.

Именно в этот момент старейшина по заведенному Первоначальным обычаю три раза хлопает в ладони и в шатер торжественно заходит счастливый и немного смущенный жених. А следом вбегает и невеста в не менее волнительном состоянии. Но увы. По вполне объективным причинам жених никак не мог сейчас присутствовать на своем сватовстве. Более того. Он как ныне принадлежащий к другому роду даже правом таким не обладает. Да что там правом! Ранбарт даже и не подозревал о происходящем событии, а по поводу свадьбы даже и не мечтал. Старейшина же ему ничего не сообщал по этому поводу. Гербарт тяжело вздохнул и печально смотря в глаза главе грибной артели Ромильде сбивчиво заговорил:

— Тут такое дело… Ранбарт наш… На днях оно того… Ну, как бы Его Величество… Государь он наш… вы его знать должны… бунт еще против него недавно был. Вы знать должны. Мятежников еще много побили. Ваш бывший Хозяин бунтовал с покойным Хранителем кирки. Вот оно и того… Как бы вроде и по обычаю, но первая волна это не грибы из тормозка глотать… ответственность большая. Вот Ранбарт и пошел. А как не пойти? То-то и оно! Он-то теперь не наш, а ихний…

По мере того, как Гербард преодолевал уместное стеснение, его рассказ становился все более и более осмысленным, а у Ромильды со сватами всё больше и больше округлялись глаза.

Сам же виновник сватовства ни подозревая ни в малейшей мере о столь близко находящемуся от него семейном счастье стоял в тронном зале рядом с королем и внимательно его слушал. Остальные придворные почтительно молчали и даже почти не переминались с ногу на ногу.

— Значит так, Ранбарт! — король энергично поерзал на троне и деловито постучал себя ладонью по коленке. — Бери пару слуг и как можно быстрее разыщи во дворце хоть одну доску для рисования! На этот раз займись этим лично! Лично! Не может быть чтобы ни одной не осталось! Как найдешь сразу сюда неси. И еще. Скажи там кому нибудь, пусть перестанут сюда мел таскать. А то еще немного и трон полностью завалят. И так килограмм двести уже притащили.

Ранбарт неумело, но весьма почтительно поклонился и стремительно выбежал из зала. Придворные проводили его откровенно завистливыми взглядами, а потом одновременно посмотрели на короля. Шлюксбарт поправил подол ночной рубашки прикрывая полные икры и величественно осмотрел подчиненных. Народу, кстати, в зал набилось прилично. Сановники стояли плотной толпой с выражениям предельной почтительности на лицах. Даже разномастные бороды царедворцев выглядели сегодня крайне верноподданнически, а местами так и откровенно промонархически настроенными.

За троном неподвижной статуей возвышался огромный Хелфбарт в тщательно отполированных и подогнанных по фигуре довольно новых доспехах. На плече он держал весьма грозно выглядящий топор. На кожаном поясе в петельках висели здоровенная булава и шестопер, а за спиной на манер винтовки приторочена кирка обвязанная большим мотком веревки. Справа от трона выстроились шеренгой слуги держа в руках подносы с водяными кубками разной величины. А слева с трудом сдерживая зевоту и периодически сыто икая, стоял бывший дружинник, а ныне телохранитель Тигбарт прославившийся в рейде по подземелью непревзойденной тактикой допроса пленных мятежников. В руках гном держал новый топор с красивой гравировкой на лезвии. Время от времени телохранитель приставлял топор к ноге и тихонько постукивал рукояткой об пол. Каждый раз после данного действия Тилбарт с довольной улыбкой осматривал свой новенький доспех, при взгляде на который сразу становилось понятно, что броня не простая, а зачарованная очень сильными защитными рунами.

Осипов еще раз оглядел тронный зал, протянул руку к слугам и отпил немного воды из кубка. Хотя всё происходящее вокруг откровенно не радовало Николая, но он отчетливо понимал, что ему еще очень и очень повезло. Всё могло быть гораздо печальнее. К примеру, его легко могли на днях убить, а то и сделать кое-что похуже. Но если разобраться не предвзято, то дела вроде и ничего идут. Нагибин и Шипулин живы и здоровы. Сам Осипов остался законным правителем королевства. У него есть и свой замок и что самое приятное свой двор с кучей придворных. Конечно местная дворцовая жизнь оставляла желать лучшего. Вместо великолепных чиновничьих мундиров из самой дорогой ткани, расшитых золотой вышивкой, воротников стоечкой и блеска орденов инкрустированных алмазами, имеется в наличии только разномастная одежда весьма плохого покроя, безвкусно и примитивно изготовленные драгоценности, нечесаные бороды и откровенно диковатые взгляды царедворцев. Нет никаких балов, красавиц, лакеев и юнкеров. Не то что простых юнкеров нет! Даже камер-юнкеров не имеется! Ни одного! Повезло, что вместо лакеев хоть слуги в замке присутствуют. Не хрустят никакие булки. В том числе французские. Бесшумно не двигаются в почтительных поклонах титулярные камергеры, важно не вышагивают гоф-цалмейстеры с папками из тончайшей и изумительно выделанной кожи. Не блистают открытыми декольте, украшенные прекрасными бриллиантовыми ожерельями статс-дамы. Да и вообще, как-то с дамами здесь откровенно плохо. Еще ни одну Осипов в замке не видел. Интересно почему?