Первый и другие рассказы - [9]
— Еще? — мужчина показал на бутыль.
— Нет.
Мужчина улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Она ответила ему смущенной улыбкой. Во рту у нее пересохло от приторного вина и волнения. Она поправила подушку.
— Спать хочешь? — спросил он.
— Да.
— Что с тобой делать — ложись. Я тоже тогда лягу.
Он снял туфли, лег. Его большому телу было тесно на узкой полке. Она тоже легла, прямо в шортах, прикрывшись простыней. Его глаза блестели в темноте. Он протянул руку под откидным столиком, дотронулся до нее:
— Сколько тебе лет?
— Двадцать пять.
— Замужем?
— Да.
— Иди сюда.
Она молчала. Он убрал руку.
— Ты умная, — сказал он, — умная и красивая.
Замолчал. Уставился в потолок. Она смотрела на него. Он был, кажется, старше её отца.
— Вы тоже красивый, — сказала она.
Он усмехнулся, быстро взглянул.
— Дедом стал. В прошлом месяце. Еду внука смотреть.
— Богатырь, наверное, — сказала она.
— Да какой богатырь, еле выходили!
Он перестал улыбаться. Она села и, обхватив колени, смотрела на него. Он растерянно поднял глаза.
— Ну что ты смотришь?
— Ничего.
— Старый?
— Нет.
— А какой?
Она не ответила. Он шумно вздохнул и неловко зашевелился на узкой полке. Пробегающие полосы света падали на его крупные руки. Расстегнул ремень на брюках, взвизгнула молния. Женя отпрянула, вжавшись в стену.
— Не бойся, спят все, — сказал он. — Дай мне ножки. Просто ножки дай, и все.
— Они грязные, — сказала она.
— Глупая.
Она не шевелилась. Он сел, наклонился, взял в руки женину маленькую ступню, притянул к себе, прижал к теплому животу с мягкой порослью. Женя замерла. Он откинулся назад, упершись головой в верхнюю полку. За окном проносились фонари, темные полосы мелькали на его лице. Женя смотрела и не могла оторваться. Поезд дрожал и раскачивался. На верхней полке спали тетка и её сын. А может и не спали, а лежали, боясь выдать своё присутствие. От стыда Женя улыбнулась. Он прикрыл глаза. Поезд вздрогнул вместе с ним, сбавляя ход. Наконец, со скрежетом остановился.
В дверь купе постучали. Женя поджала под себя ноги, он улыбнулся её испугу, натянул брюки, раздраженно дернул дверь. Проводница испуганно зыркнула сначала на Женю, потом на полковника:
— Купе есть свободное.
Полковник сошел рано утром. Уже с сумкой долго смотрел, как она спит. Она не спала, слышала его взгляд, но лежала и боялась шелохнуться.
На перроне он весело отмахнулся от заспанных таксистов, высматривая кого-то вдалеке.
— Дрянь, а не черешня, — сказала свекровь, сидя над голубым ведром. — За сколько ж брала такую?
— Не помню, — сказала Женя. — Недорого.
— А ведро зачем купила?
— Чтоб везти удобнее.
— А толку... Переспелая. И дня не пролежит. Сверху хорошая, а внизу уже вся поползла.
— Так сейчас съедим! — Женя подошла к ведру, зачерпнула пригоршню, положила ягоду в рот.
— Куда ты грязную-то?!
— А я грязную хочу! Она вкуснее!
Свекровь внимательно посмотрела на Женю.
— Ты не переживай, вернется. Побесится и вернется. Я его знаю — завтра уже приедет.
— А я не переживаю, — сказала Женя, сунула в рот еще ягоду. — Какая ж она плохая?! Она ж как мед сладкая!
Свекровь еще раз внимательно посмотрела на Женю.
— Ты, часом, не беременная?
Женя усмехнулась, покачала головой. В дверях оглянулась. Свекровь вдруг сжалась под этим взглядом, чего никогда раньше не случалось, и, склонившись над ведром, торопливо и неловко принялась перебирать ягоду.
Папье-маше
Он съел последний ролл и долго пытался собрать палочками оранжевые комочки слипшихся икринок. Официант принес и поставил на стол чайник из темного чугуна. Две темно-зеленые пиалы.
Она сказала:
— Не люблю пить из темной посуды. Цвета не видно. И вкуса будто не чувствуешь.
Тронула чайник. Отдернула руку.
— Горячий.
Посмотрела на свои ногти. Один смазан — утром красила, спешила.
За окном падал мелкий снег.
— Надо же, скоро Новый год, — сказала она.
— Да, — сказал он, наливая чай.
Она взяла щипчики и бросила в пиалу два коричневых кусочка сахара. Перемешала. Он посмотрел на часы:
— Тебе в институт к трем?
— Да. Но могу и задержаться, — она улыбнулась.
— Маш, — сказал он.
— Что?
— Маш, мы больше не будем встречаться.
Улыбка медленно гасла.
Он встал. Положил деньги на стол.
— Попроси счет, мне надо идти.
Намотал на шею ярко-алый шарф. Потом, что-то вспомнив, полез в карман.
— Чуть не забыл. Это тебе.
Он держал в руке носатого снеговика из папье-маше в шарфе и вязаной шапке:
— Помнишь, тебе понравился?
Она взяла его в руки. Кукольное лицо смотрело весело.
— Да. Смешной, — сказала она.
Он улыбнулся с облегчением. Наклонился, поцеловал её в щеку.
— Побегу. Спишемся.
— Да.
Она видела в окно, как он вышел, пошел своим стремительным шагом к машине. Невысокий, немолодой человек в алом шарфе. Человек, которого она любила.
Официант принес счет. Она долго не могла сообразить, сколько положить. Сунула все, что он оставил. Схватила сумку и, накинув пальто, пошла к выходу, чувствуя как подступают слёзы.
В дверях её догнал официант:
— Вы забыли.
Протянул снеговика.
Когда она пришла на кафедру, празднование уже началось. Виктор, преподаватель зарубежки, увидев её, засуетился: принес стул, помог снять пальто.
Яков Аронович, полный обаятельный профессор, шутливо погрозил Маше пальцем:
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5 М23 ЦЕНТР СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Издательский проект «Русский Гулливер» В оформлении использованы графические работы Вари Кулешенко Манович Лера Стихи для Москвы. — М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2018. — 112 с. (Поэтическая серия «Русского Гулливера»). ISBN 978-5-91627-211-6 Лера Манович — поэт, прозаик, магистр математики. Родилась в Воронеже. Стихи и проза опубликованы в журналах «Арион», «Дружба народов», «Новый Берег», «Октябрь», «Урал» и т.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Начинается прозаическая книга поэта Вадима Сикорского повестью «Фигура» — произведением оригинальным, драматически напряженным, правдивым. Главная мысль романа «Швейцарец» — невозможность герметически замкнутого счастья. Цикл рассказов отличается острой сюжетностью и в то же время глубокой поэтичностью. Опыт и глаз поэта чувствуются здесь и в эмоциональной приподнятости тона, и в точности наблюдений.
В книгу включены две повести — «Горы высокие...» никарагуанского автора Омара Кабесаса и «День из ее жизни» сальвадорского писателя Манлио Аргеты. Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Центральной Америки против сил империализма и реакции. Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы. Книга предназначается для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.