Первый и другие рассказы - [11]
— У меня сумку украли, — сказала она заплетающимся после сна языком и почему-то улыбнулась. Водитель заглянул под сидение.
— А что в сумке было?
— Деньги, телефон, ключи от квартиры... снеговик.
— Какой снеговик?!
— Из папье-маше.
— Понаклюкаются с непривычки, — мужик беззлобно ругнулся. — А потом и получается... папье-машье. Шапку тоже украли?
— Не, шапки не было.
Он по-отечески строго посмотрел на её легкое пальто, на осенние ботинки, вздохнул:
— Сейчас бумаги диспетчеру сдам и в милицию пойдем. Оформлять.
Снег падал густыми, нежными хлопьями.
— Нам туда, — водитель показал на здание с зелеными буквами “ДЕПО”. Буквы светились в темноте кривовато, но надежно.
Малибу
Когда она вернулась, он уже лежал в постели. Он слышал, как долго и неловко ворочался ключ в замке, как, взвизгнув молнией, тяжело упали один за другим, сапоги. В ванной полилась вода.
Стараясь не шуметь, она вошла в комнату. Пробралась на своё место у стены, обдав его запахом алкоголя и духов. Женских... и мужских.
— Могла бы принять душ, — подумал он.
Он всегда сам выбирал ей духи. Она едва умела отличать оттенки запахов. Она вообще не была чуткой. И умной тоже не была. Он лежал и думал, что так влекло к ней его и других. Умных, тонких, различающих оттенки и запахи мужчин. И не находил ответа.
Её нога дернулась под одеялом. Она всегда засыпала мгновенно, проваливаясь в небытие как усталый, надравшийся мужчина.
— Обаяние животного, — думал он. — Сильного, лишенного рефлексии животного.
С легким стоном она пошевелилась во сне, прикоснувшись к нему. И тут же он с досадой почувствовал в себе ответное шевеление. Вот уже десять лет его тело с постоянством часового механизма отзывалось на эту женщину. Он придвинулся, положил руку на изгиб её спины. Провел ниже.
— Отстань! — хриплым ото сна голосом сказала она и отодвинулась к стене.
Он сел на кровати. В темноте нащупал ногами тапки.
На кухне щелкнул чайником. Подошел к окну. Оттепель сменилась заморозками. Редкий снег косо падал и исчезал на черной земле. В кухню, стуча когтями, вбежала такса. Виляя хвостом, понюхала пустую миску.
В чате светилось несколько редких зеленых кружков. Глеб, коллега. Меланхоличный и равнодушный человек. Настя, секретарша. Черненькая, юркая. В офисе ходили слухи, что она давно влюблена в него. Он отхлебнул чай, подумал. Написал Насте.
— Не спится? Смайл. — И мне. — Смайл. — Пойдем, погуляем? — В такую погоду? Смайл-смайл. — А ты где живешь? Хитрый смайл. — Зачем тебе? — В гости приеду, мне паршиво. — Ты серьезно?
Переписал на бумажку адрес. Надел джинсы. Не обнаружив в комоде чистых носков, сунул ноги в ботинки прямо так.
У Насти была маленькая, очень чистая квартира. В кухонном окне виднелась новая, аккуратная церковь с желтой, будто слегка подмятой позолотой на куполах. Стол был накрыт. Салатник. Две тарелки с голубыми, в цвет штор, салфетками.
— Ну ты даешь, — присвистнул он. — Ночь же.
— У нас в семье гость в любое время — это святое.
Он сел. Положил в рот салат, не чувствуя вкуса.
— Нравится?
— Очень. Твой рецепт?
— Мамин... Вот обычно огурец кладут, а надо яблоко, кислое...
Он смотрел, как шевелятся её тонкие, блестящие губы. Притянул за руку. Она подалась с улыбкой, не переставая говорить.
— А майонез надо класть не жирный...
Настино маленькое тело двигалось порывисто, но неласково. Всюду, куда бы ни ткнулся губами, он чувствовал приторный, удушающий запах.
— Как сладко ты пахнешь...
Она прервала стон. Ответила с неожиданной, не затуманенной страстью интонацией:
— Это кокосовое масло. Мне специально из Непала привезли. Нравится?
— Очень. Ты богиня Баунти.
Она засмеялась и потянула его за шею.
Он долго стоял в душе, пытаясь смыть с себя этот запах.
— Черный-зеленый?
— Черный, покрепче.
Настя в коротком шелковом халатике празднично сияя, вертелась у стола. Ему вдруг очень захотелось домой.
— Сахара сколько?
— Не надо сахара!
Она сидела напротив и смотрела, как он пьет. Чай был некрепкий, с каким-то раздражающим ароматом.
— Вадим.
— А.
— Почему у тебя детей нет?
Он молчал.
— Хочешь, я тебе рожу? Мальчика.
Он посмотрел на неё. Она улыбалась ему, как улыбаются люди, предлагающие мелкую и ничего не стоящую услугу... продавцы, официанты, парикмахеры.
— Почему мальчика?
— Ну, все мужчины хотят мальчиков.
— Я не хочу.
В дверях, следуя чувству мимолетного долга, неловко, с резиновым звуком поцеловал её.
Сев в машину, он сразу забыл про Настю. Он думал о них. О том, что если бы у них были дети, маленький мальчик или девочка, всё было бы по-другому. Но она не могла иметь детей.
Подъезжая к дому, он увидел свет в окне и почувствовал злую радость. Сколько раз он сидел вот так, не зная, где она и с кем.
Сейчас он войдет и скажет правду. Простую правду о том, что ему тридцать восемь лет, он не дурак и не урод... что есть женщины, готовые жить с ним, рожать ему мальчиков, делать салаты по сложному рецепту. Да, возможно эти женщины не очень умны. Но и она не умна. И не может ничего. Не может рожать детей, не может даже не пить и не изменять...
Он громко и зло повернул ключ в замке.
Она курила на подоконнике, притянув голые коленки к груди. Он остановился, ожидая вопросов. Снег быстро таял на куртке, оставляя тёмные пятна.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5 М23 ЦЕНТР СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Издательский проект «Русский Гулливер» В оформлении использованы графические работы Вари Кулешенко Манович Лера Стихи для Москвы. — М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2018. — 112 с. (Поэтическая серия «Русского Гулливера»). ISBN 978-5-91627-211-6 Лера Манович — поэт, прозаик, магистр математики. Родилась в Воронеже. Стихи и проза опубликованы в журналах «Арион», «Дружба народов», «Новый Берег», «Октябрь», «Урал» и т.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов. Итак, вашему вниманию предлагается собрание короткой формы от признанного мастера тонкого психологизма, от автора, который «превратился в легенду, а созданная им эпоха стала достоянием истории».
София Графтон осиротела. Девушка пребывает в отчаянии, но находит в себе силы и смелость отправиться на поиски единственной собственности, оставшейся от отца – табачной плантации в колониальной Вирджинии. Вскоре оказывается, что отца обманули: ни поместья, ни плантации нет… Заручившись поддержкой своего знакомого – красавца офицера и французского шпиона – и собрав несколько беглых рабов и слуг, девушка вынуждена начинать жизнь с чистого листа. Софию ждут испытания, ей предстоит преодолеть свои страхи. Но потом она обретет то, ради чего была готова на все…
Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?
21 век – век Развития, а не белок в колесе! Мы стараемся всё успеть, забывая о самом главном: о себе.Люди, знания, бешеные потоки информации. Но все ли они верны? Все ли несут пользу? Как научиться отличать настоящее от подмены? Как услышать свои истинные желания и зажить полноценной жизнью?Не нужно никуда ехать или оплачивать дорогих коучей! Эта книга – ваш проводник в мир осознанности.Автор простым языком раскладывает по полочкам то, на что, казалось, у нас нет времени. Или теперь уже есть?
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
Эти строки писались при свете костра на ночных привалах, под могучей елью, прикрывавшей нас от дождя, в полутьме палатки, у яркой лампы в колхозной избе и просто в лодке, когда откладывались весла, чтобы взять в руки карандаш. Дома, за письменным столом автор только слегка исправил эти строки. Не хотелось вносить в них сухую книжность и литературную надуманность. Автору хотелось бы донести до читателя в этих строках звонкий плеск чусовских струй, зеленый шум береговой тайги, треск горящих в костре сучьев и неторопливый говор чусовских колхозников, сплавщиков и лесорубов… Фото Б. Рябинина.