Первый и другие рассказы - [23]
Они вернулись назад через две недели, а не через три как собирались. На вокзале их встречал Володя, сын Андрея Петровича, отец Маринки.
Не глядя в глаза, они пожали друг другу руки и пошли по перрону.
— Как вы живете? — спросил Андрей Петрович, глядя впереди себя.
— Нормально живем.
Володя катил тележку с чемоданами. Андрей Петрович шел следом, опираясь на палку. Потом вдруг остановился. Володя неохотно замедлил шаг.
— Что ж ты, сын, в глаза мне не смотришь?
Володя поднял тяжелый взгляд. Глаза их встретились, и Андрей Петрович низко опустил голову.
У входа в вокзал к Андрею Петровичу, облаченному в добротный светло-серый костюм, подбежала стайка грязных, чернявых детей. За ними шла, неся на руках еще одного, мать-цыганка.
— Дя-а-аденька, — дергали за углы пиджака дети протягивая грязные ладошки, — да-а-айте. На еду-у-у да-а-йте.
Володя полез за кошельком. Маша испуганно посмотрела на Андрея Петровича. Он вдруг побелел, распрямился и, навалившись всем телом на палку, гаркнул так, что воздух зазвенел:
— Прочь пошли, проклятое отродье!!
Цыганка испуганно собрала детей. Володя догнал её, стал совать ей деньги, но она отталкивала его руку, с ужасом оглядываясь на Андрея Петровича.
Домой ехали молча. Сын выгрузил чемоданы, помог поднять до квартиры и собрался уходить.
— Володя, — позвал Андрей Петрович.
— Да, отец.
— Нет мне прощения.
— Не надо.
— Убийца я! И вы все мне в глаза не смотрите, потому что это знаете! Только Машка смотреть не боится! Потому что чужая она!
Володя вместе с Машей завели Андрея Петровича в квартиру. Он зло сопротивлялся, потом вырвался, споткнулся о ковер и неловко упал на бок...
— Ненавижу, — твердил он, задыхаясь от ярости и кашля, — каждую эту тварь черножопую, каждого отпрыска их! В говне живут, в грязи, и ведь живы-здоровы. Смерти я им желаю. Всем. И тем, что с лесов упали и живы остались, и другим... Всех проклинаю, всех. Чтоб им в таком же аду гореть, в каком я горю... — бессильно заплакал он, — Мариночка моя...
Маша присела рядом, хватала его за руки, которые скребли по полу, выдирая из ковра ворс. Володя застыл с серым лицом.
— Андрюша, милый... Не виноват ты. Это несчастный случай был. Господи, горе какое, — Маша подняла лицо к Володе, ища поддержки, — горе какое...
Володя развернулся и вышел из квартиры.
Андрей Петрович сидел во дворе, уставившись в газету. Каждый день Маша выставляла его из дома на час, чтоб подышал. А сама в это время звонила приятельницам, ища совета и помощи. Андрей сдавал на глазах.
Погода была паршивая, детей во дворе не было, не считая маленького замызганного мальчика, который лазил на горке туда-сюда.
Мальчик слез с горки, подошел к скамейке, где сидел Андрей Петрович и, отставив ногу, с любопытством на него уставился. Андрей Петрович, почувствовав, поднял глаза, скользнул недобрым взглядом по ребенку и снова уткнулся в газету.
— Дедушка, ты чей? — спросил мальчик.
Андрей Петрович повел бровью, не отрываясь от газеты.
— Ты чей, дедушка? — повторил мальчик.
— А ну геть отсюда, цыганенок! — сказал Андрей Петрович мрачно, но беззлобно.
Мальчик сделал круг по двору и снова остановился у скамейки.
— Ну, чей?
— Ничей, — мрачно ответил Андрей Петрович.
— Поиграешься со мной?
— Нет.
— Почему нет?
— Со своим дедом играйся.
— У меня деда нету... У меня мама только.
Андрей Петрович поднял взгляд. С чумазого детского лица смотрели доверчивые, серьезные глаза. Мальчику было лет пять, не больше.
— Ты чего тут ходишь? Домой иди! — сказал Андрей Петрович, складывая газету, и взял палку.
— Мама сказала — тут её ждать.
— А сама где? Мать где твоя?
— Ушла убирать. Ремонт. Убирать много надо, — со знанием дела сказал мальчик.
— А тебя что ж тут бросила?
— Там своя девочка. Я в прошлый раз был — они матери сказали, чтоб больше меня не приводить.
Андрей Петрович уставился в землю и долго так сидел. Мальчик тоже замолчал и присел с другого края скамейки.
Начал накрапывать дождь.
Андрей Петрович поднялся, свернул газету.
— Ты куда? — спросил мальчик.
— Домой.
— А, понятно — без обиды сказал мальчик.
Андрей Петрович достал зонт.
— Вот, — дал он зонт малышу, — возьми.
— А ты?
— Я дома не промокну.
— А... А тебя как зовут?
— Меня? — Андрей Петрович задумался, — меня Дед зовут.
— Дед? — недоверчиво заулыбался мальчик.
— Ну все, пошел, — заспешил Андрей Петрович, посмотрев на свои окна.
Зонт был большой, тяжелый. Удерживая его двумя руками, мальчик помахал Андрею Петровичу. Тот, заходя в подъезд, махнул в ответ.
Из окна кухни был виден пустой двор, мокрая лавка и качели. Между ними, будто сам по себе, бродил зонт. Мальчика под ним не было видно. Только носы синих ботинок то показывались, то исчезали.
Андрей Петрович курил, поглядывая в окно. Знакомая боль шевелилась в нем. Но она как будто обкаталась и стала гладкой. Будто исчезла её ядовитая, острая чешуя, которая полосовала по сердцу так, что темнело в глазах.
Женщина-таджичка в рубашке и брюках, заляпанных краской, быстро пересекла улицу, подошла к зонту, активно жестикулируя и, похоже, ругаясь. Мальчик, подняв к ней лицо, что-то объяснял, показывая пальцем в сторону подъезда. Наконец женщина взяла зонт, ухватила малыша за руку, и они зашагали куда-то.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5 М23 ЦЕНТР СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Издательский проект «Русский Гулливер» В оформлении использованы графические работы Вари Кулешенко Манович Лера Стихи для Москвы. — М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2018. — 112 с. (Поэтическая серия «Русского Гулливера»). ISBN 978-5-91627-211-6 Лера Манович — поэт, прозаик, магистр математики. Родилась в Воронеже. Стихи и проза опубликованы в журналах «Арион», «Дружба народов», «Новый Берег», «Октябрь», «Урал» и т.
Если у тебя есть деньги, необязательно портить фигуру, подрывать здоровье и жертвовать карьерой ради беременности. Найдутся те, кто сделает это за тебя. Иммигрантка с Филиппин Джейн решилась стать суррогатной матерью, чтобы обеспечить лучшую жизнь своей дочери. На ферме, куда ее поселили в ожидании рождения чужого ребенка, Джейн предоставлены лучшие условия, но, лишенная возможности покидать территорию, она тревожится за свою дочь – ей кажется, что жизнь девочки в опасности. «Ферма» – роман-переосмысление современного потребительского общества.
София Графтон осиротела. Девушка пребывает в отчаянии, но находит в себе силы и смелость отправиться на поиски единственной собственности, оставшейся от отца – табачной плантации в колониальной Вирджинии. Вскоре оказывается, что отца обманули: ни поместья, ни плантации нет… Заручившись поддержкой своего знакомого – красавца офицера и французского шпиона – и собрав несколько беглых рабов и слуг, девушка вынуждена начинать жизнь с чистого листа. Софию ждут испытания, ей предстоит преодолеть свои страхи. Но потом она обретет то, ради чего была готова на все…
Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?
21 век – век Развития, а не белок в колесе! Мы стараемся всё успеть, забывая о самом главном: о себе.Люди, знания, бешеные потоки информации. Но все ли они верны? Все ли несут пользу? Как научиться отличать настоящее от подмены? Как услышать свои истинные желания и зажить полноценной жизнью?Не нужно никуда ехать или оплачивать дорогих коучей! Эта книга – ваш проводник в мир осознанности.Автор простым языком раскладывает по полочкам то, на что, казалось, у нас нет времени. Или теперь уже есть?
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
Эти строки писались при свете костра на ночных привалах, под могучей елью, прикрывавшей нас от дождя, в полутьме палатки, у яркой лампы в колхозной избе и просто в лодке, когда откладывались весла, чтобы взять в руки карандаш. Дома, за письменным столом автор только слегка исправил эти строки. Не хотелось вносить в них сухую книжность и литературную надуманность. Автору хотелось бы донести до читателя в этих строках звонкий плеск чусовских струй, зеленый шум береговой тайги, треск горящих в костре сучьев и неторопливый говор чусовских колхозников, сплавщиков и лесорубов… Фото Б. Рябинина.