Первый и другие рассказы - [26]
— Толик, дай руку.
Толик протянул руку. Лерыч взял ее, разгладил, расправил грязные пальцы на своей ладони. Поглядел на Гошу.
— Ну, смотри. Микеланджело и не снилась такая.
Гоша обернулся и зачарованно смотрел на крупную и будто умную в своем совершенстве руку с чуткими заостренными пальцами...
Лерыч заулыбался, взял Феньку, поднес к бородатому лицу, а та, вся дрожа от восторга и обожания, быстро-быстро лизала его щеки маленьким алым языком...
Осенью Фенька заболела. Ела плохо, ее то и дело рвало. Лерыч лечил ее по-своему — старался раздобыть мясо, все подсовывал лучший кусок. Но она скоро совсем перестала есть, но была все так же ласкова.
— У нее, наверное, это... чумка, — со знанием дела сказал старик со станции. — Ее к ветеринару надо. Но там только за деньги. Да и не пустят тебя...
Холодный, ветреный день. Стеклянные двери ветеринарной клиники. Охранник оттесняет Лерыча с Фенькой за пазухой от входа.
— Ну, вы меня не пускайте. Вы собаку-то посмотрите, я ж не себя лечить пришел, собаку, — Лерыч тянет вперед Феньку, — я могу и тут постоять.
Охранник молчит, глядя мимо.
— У меня и деньги есть! — бормочет Лерыч, вытаскивая из кармана мятые сотни, — может, укол нужен или что.
— Да на тебе самом вся таблица Менделеева, — отвечает охранник, глядя на невысокого Лерыча сверху вниз, — собаку-то такую где взял? Украл?
— Нашел, она уже давно у меня...
Лерыч стоит, глядя снизу вверх на охранника. Лицо его спокойно и серьезно.
— Слушай, я тебя понимаю. Падаль я человеческая. И воняет от меня, да. Но мне собака эта... она мне как ребенок... как никто...
Охранник молча стоит в дверях, расставив ноги.
Лерыч подходит к охраннику ближе, достает из-за пазухи дрожащую Феньку, протягивает ему.
Ветеринар с лицом хорошего человека вышел к Лерычу, держа Феньку в одной ладони.
— Поздно пришли. Последняя стадия энтерита. Можем только умертвить, чтоб не мучилась.
— Как умертвить? Она же живая... Вон, хвостиком виляет, — Лерыч забрал собаку из рук ветеринара, бережно положил за пазуху.
— Сколько с меня?
— Да перестаньте! — беззлобно махнул рукой врач с лицом хорошего человека, — какие деньги... Идите.
Лерыч и Толик сидели на железнодорожной насыпи. На коленях у Лерыча на свернутой меховой куртке лежала Фенька. Лерыч пил пиво и, зло сощурив глаза, смотрел вдаль на чахлую полоску деревьев. Толик гладил Феньку и глупо улыбался. Потом достал из кармана и стал совать Феньке под нос шершавую от налипшего мусора карамельку. Фенька нюхала карамельку, смотрела на Толика страдальческими глазами и еле-еле, будто извиняясь за себя, водила тощим хвостиком.
...Фенька сдохла рано утром. Было туманно и зябко. Так же, как в тот день, когда Лерыч нашел ее. С криком раненых птиц проносились редкие электрички.
Лерыч не хотел ее хоронить, а так и держал за пазухой и все гладил, гладил.
— Старик, не сходи с ума, — сказал Гоша, — это всего лишь собака, не человек. А ты убиваешься прямо как Ретт Батлер по погибшей дочери.
Точнее, у него была такая мысль. А сказал он так:
— Она скоро вонять начнет. Выбрось уже, — и, тоскливо сплюнув в сторону, сел рядом и закурил.
Ночью, когда Лерыч уснул, приятели вытащили Феньку у него из-за пазухи. Закапывать им было лень, и они просто отнесли ее подальше и бросили у насыпи. Утром Лерыч исходил все вокруг, но Феньку не нашел. Сидел на станции и беззвучно плакал, расплескивая пиво из пластикового стакана, который кто-то сердобольно сунул ему в руку.
Случилось в жизни Лерыча и третье явление оттуда, из хорошей жизни. Похоронив, а точнее, потеряв Феньку, взял он дурную привычку ходить вдоль железнодорожных путей между Карачарово и Чухлинкой. Идет и все высматривает по привычке рыжую шерстку между бурых шпал.
И вот однажды почудилось ему рыжее за рельсой. Точь-в-точь Фенька! Лерыч прибавил шагу, подошел. Ярко-рыжий, нездешней красоты и сорта бумажник. Раскрытый и пустой. Лерыч взял его в руки — бумажник был мягким, теплым от солнца, пах дорогой кожей и недосягаемой жизнью.
Правило вокзальной жизни гласило — никогда не оставляй себе чужие вещи! Лерыч знал это правило, как знал и то, что расстаться с бумажником не сможет. Он сунул его за пазуху, туда, где раньше носил Феньку, и на минуту показалось ему, что снова теплая, живая тяжесть греет ему грудь.
В тот же день всех взяли, перетрясли, бумажник быстро нашли.
— Что за фамилия, еврей что ли? — спрашивал рыжий милиционер с мелкими чертами лица, быстро заполняя какой-то бланк.
— Наполовину, по отцу, — улыбался Лерыч.
— Так... ясно. И чей же это? — рыжий милиционер ехидно указывал глазами на бумажник, и на его носу блестели капельки пота.
— Теперь мой, — отвечал Лерыч, огладив рукою бороду.
— А взял где?
— Нашел.
— Где нашел?
— На путях между станций.
Милиционер подался было вперед, потом брезгливо вернулся на свое место.
— Что ж ты там, на путях, делал?
— Гулял.
— Ах вот оно что, — удовлетворенно покраснел милиционер и что-то записал, — гулял значит. Значит... променад тут у тебя.
— Вроде того, — улыбнулся Лерыч.
— А как же так вышло, что случился у тебя променад именно в тот день, как тут человека убили? А? — милиционер зло смотрел в упор.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5 М23 ЦЕНТР СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Издательский проект «Русский Гулливер» В оформлении использованы графические работы Вари Кулешенко Манович Лера Стихи для Москвы. — М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2018. — 112 с. (Поэтическая серия «Русского Гулливера»). ISBN 978-5-91627-211-6 Лера Манович — поэт, прозаик, магистр математики. Родилась в Воронеже. Стихи и проза опубликованы в журналах «Арион», «Дружба народов», «Новый Берег», «Октябрь», «Урал» и т.
Если у тебя есть деньги, необязательно портить фигуру, подрывать здоровье и жертвовать карьерой ради беременности. Найдутся те, кто сделает это за тебя. Иммигрантка с Филиппин Джейн решилась стать суррогатной матерью, чтобы обеспечить лучшую жизнь своей дочери. На ферме, куда ее поселили в ожидании рождения чужого ребенка, Джейн предоставлены лучшие условия, но, лишенная возможности покидать территорию, она тревожится за свою дочь – ей кажется, что жизнь девочки в опасности. «Ферма» – роман-переосмысление современного потребительского общества.
София Графтон осиротела. Девушка пребывает в отчаянии, но находит в себе силы и смелость отправиться на поиски единственной собственности, оставшейся от отца – табачной плантации в колониальной Вирджинии. Вскоре оказывается, что отца обманули: ни поместья, ни плантации нет… Заручившись поддержкой своего знакомого – красавца офицера и французского шпиона – и собрав несколько беглых рабов и слуг, девушка вынуждена начинать жизнь с чистого листа. Софию ждут испытания, ей предстоит преодолеть свои страхи. Но потом она обретет то, ради чего была готова на все…
Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?
21 век – век Развития, а не белок в колесе! Мы стараемся всё успеть, забывая о самом главном: о себе.Люди, знания, бешеные потоки информации. Но все ли они верны? Все ли несут пользу? Как научиться отличать настоящее от подмены? Как услышать свои истинные желания и зажить полноценной жизнью?Не нужно никуда ехать или оплачивать дорогих коучей! Эта книга – ваш проводник в мир осознанности.Автор простым языком раскладывает по полочкам то, на что, казалось, у нас нет времени. Или теперь уже есть?
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
Эти строки писались при свете костра на ночных привалах, под могучей елью, прикрывавшей нас от дождя, в полутьме палатки, у яркой лампы в колхозной избе и просто в лодке, когда откладывались весла, чтобы взять в руки карандаш. Дома, за письменным столом автор только слегка исправил эти строки. Не хотелось вносить в них сухую книжность и литературную надуманность. Автору хотелось бы донести до читателя в этих строках звонкий плеск чусовских струй, зеленый шум береговой тайги, треск горящих в костре сучьев и неторопливый говор чусовских колхозников, сплавщиков и лесорубов… Фото Б. Рябинина.