Первый День Службы - [120]

Прикол тех времен: после очередного неудачного набега на поселковый клуб долбинцы рассеяны и бегут. За ними гонятся местные. В узком проходе между рядами сараев мечутся несколько долбинцев — их догоняют местные. Навстречу всем идет местный кузнец — дядя Вася, мужик большого роста и огромной силы (отец Витькиного одноклассника). Дядя Вася несет за спиной огромный мешок.

— Вы что делаете! — орет он зычным голосом, увидев процессию. — За что людей бьете?!

— Это не люди, это долбинцы, дядя Вася, не пропускайте их! — кричат ему наступающие.

Дядя Вася скидывает мешок с плеч и крутит им вокруг себя. Проход узкий, одного из преследуемых удается зацепить. Он падает, его тут же добивают до отруба. Дядя Вася кладет мешок на землю, садится на него перекурить. Пробует на крепость «сиденье» кто-то из местных — можно ли тоже присесть.

— Дядя Вася, а что это вы волокете в мешке такое круглое?

— Да это стиральная машина сломанная! (У дяди Васи была двухведерная стиральная машина.)

Все умирают со смеху: дядя Вася, выходит, бил долбинцев стиральной машиной.

— Да ну, — отмахивается дядя Вася, — она же без мотора, легкая!

Но в последнее время Долбино стало хиреть. Многих лихих хулиганов пересажали. А Южный, наоборот, все разрастался, в нем становилось все больше народу. Перестали долбинцы ходить войной на поселок уже лет пять назад. Юганьские туда драться никогда не ходили. Поселок расположен на автодороге союзного значения, а Долбино на аналогичного значения железной дороге. В Долбине половина мужского населения пересидела: за драки в соседних деревнях и в поездах — долбинцы издавна промышляют разбоем в местных электричках от Икска до самого Харькова — это их безраздельная вотчина. Бывает, что и в скорых поездах грабят. Большая статья дохода у них — это обворовывание грузовых поездов по пути, и, особенно, у себя на станции. Еще у них большая статья дохода и воровства — спиртзавод. Полсела работает на спиртзаводе, полсела на железнодорожной станции. Соответственно, одна половина села ворует с завода, другая — со станции. У них там СВОИ НАРОДНЫЕ ТРАДИЦИИ, УХОДЯЩИЕ КОРНЯМИ В ГЛУБЬ ВЕКОВ. Ворованного спирта перепьются по вечерам и давай друг в друга из ружей палить — это там обычное дело!

Плюс к грузовикам на плац шагаровского стройотряда зарулили еще несколько мотоциклов с колясками, тоже не пустых. Приехал на своем «Москвиче» Колька Репнин на тот случай, если нужно будет быстро смотаться в поселок за подмогой в виде еще нескольких машин. Колька работает переводчиком где-то на Ближнем Востоке и восемь месяцев назад пригнал вот этот «Москвич». Кто бы теперь мог подумать, что совсем недавно он был новый? Сейчас «броневик» не имел ни одного стекла, ни одной фары, ни одного сиденья внутри, если не считать ящика из-под водки в качестве сидения для водителя. Кузов весь помят и кое-как отрихтован кувалдой. Белый родной цвет сохранился лишь на некоторых местах, там же, где кузов подвергался рихтовке, а подвергался он почти везде, железо было замазано темно-коричневой половой краской. Так что получилось что-то в виде маскировочной окраски. Колька учился ездить на своей покупке путем проб и ошибок. «Какой же русский не любит быстрой езды?» А так как Колька, несмотря на свои языки, был русским, то при своих навыках и переворачивался он часто. Так что, в конце концов, решил не ставить после очередного ремонта ненужный хлам в виде сидений, стекол и т. д. на свои места, а свалить его в отчимовом гараже, там он целее будет! За здоровье же своего «коня» хозяин нисколько не беспокоился. Отпуск у него кончался и из своей покупки Колька стремился выжать столько, сколько она может дать наслаждений, а в следующий раз он пригонит себе новую машину вместо этой. «Первый блин всегда комом!» — комментировал Репшин данный вопрос.

Как уж там заводские готовились к достойной встрече, неизвестно, но когда с машин, как горох, стали сыпаться на землю вооруженные колами люди — многие были в танкистских или мотоциклетных шлемах, остальные просто в ушанках, все в фуфайках, перехваченных солдатскими ремнями, в кожаных перчатках, кирзовых сапогах (колхозники — они и есть колхозники — народ не гордый, но практичный!) — «цивилизованный люд», бывший на плацу кинулся к палаткам. По лагерю раздался дружный женский визг, а вся мужская половина, покидая палатки через зад под брезент, спешила укрыться в лесу. Вопль стоял невыносимый. Постояв некоторое время «свиньей», как РЫЦАРИ ТЕВТОНСКОГО ОРДЕНА на Чудском озере, и поняв, что схватки скорее всего не будет (Витька кола в руки не брал и прикинулся, что он тут вообще ни при чем!), приезжие пошли по палаткам успокаивать прекрасную половину. Им объяснили всю их безграмотность в вопросах сельской жизни, в том, например, что ВЕДЬ ДЕВУШЕК НИКОГДА НЕ ОБИЖАЮТ, А ТОЛЬКО ЛЮБЯТ! Затем стали разыскивать кого-нибудь из мужского пола. Из кустов выглядывали отдельные, наиболее храбрые личности. Им объяснили, что не собираются никого тут бить первыми, просто их вчера стращали, а этого не любят! Попросили пригласить кого-нибудь из «заводских», чтобы узнать, что те имеют против них. К машинам стали подходить учителя, спрашивали, в чем дело и требовали покинуть территорию лагеря, так как посторонним здесь нельзя находиться. Им отвечали, что посторонние это они, а МЫ — МЕСТНЫЕ!