Первый День Службы - [122]

Революция — дело сложное! Тут «на ура» не бывает, нужна тщательная подготовка и хорошо продуманный и правильно разработанный план. По уговору все школы в определенное, заранее условленное время, должны были либо исчезнуть из лагеря, либо скрыться в палатках. Во дворе, таким образом, останутся только праздно шатающиеся, как и положено победителям, долбинцы и их союзники. Кроме того, «диверсионная группа» знала, где находятся их палатки. В это назначенное время, выскочив из леса, толпа Юганьских и устроила в лагере погром. Били всех, кто попадался под руку. Обрезав шнуры, валили неприятельские палатки и обрабатывали колами и цепями все, что внутри шевелилось. Еще одну лишнюю впопыхах обработали, но оттуда крикнули «свои!» и ее бросили. Как ни подготовлены и начинены оружием были долбинцы, как ни старались быть все время начеку (потому и гуляли по двору!), но, застигнутые врасплох, они не оказали сколько-нибудь серьезного сопротивления. Остатки от не отрубленной на месте живой силы бежали в лес, но и там их ждала предусмотрительно подготовленная засада. Колы здесь были уже не нужны, ими и не пользовались. Оружие свалили в кучу как бы случайно, чтобы не быть застигнутыми врасплох на месте преступления да еще с уликами в руках. На «оставшихся в живых» отрабатывали удары. Но получалось — все кучей на одного. Это Витьке не нравилось и, отыскав в кустах очередную жертву, он крикнул остальным:

— Не трогайте, это мой!

Парень был одет в спортивные брюки красного цвета с лампасами и в синюю рубашку с коротким рукавом. Шпала решил попробовать правую (не ударную) руку. Вспомнил все, как учил тренер: рука параллельно земле, локоть идет за кулаком, как нитка за иголкой, кулачок сжимается в самом конце, вспомнил свои ежевечерние самостоятельные тренировки в лесу по веточкам, и ударил, согласно науке. Парень плашмя повалился на спину в кусты. Медленно повалился, нехотя. Тут прибежал Юганьский парень и сообщил, что физруки позвонили в милицию в город, оттуда выехал наряд и с минуты на минуту менты будут здесь. Никаких выгод, в отличие от избиваемых, Юганьским встреча в органами правопорядка не сулила. Был брошен клич: «атас — менты!» Оружие, как уже сказано, сбросили в кучу: его, по уговору, Юганьские тут же в лесу и припрячут для себя. И компания с чувством выполненного долга дала деру.

Эти четыре километра они пронеслись, кажется, со скоростью пули, потому как Витька вспоминает: только что была драка и вот они уже с разбегу ныряют в Юганьский пруд. Потом, все еще через раз дыша, собрали скинутую по дороге одежду, сели на бережку. Многие закурили и начались базары:

— Ты видал, как я бью? Он аж два раза перекувыркнулся!

— А мой? Щучкой метров пять летел!

Витьке тут особенно похвастаться было нечем, ибо все очевидцы решили, что удар был плохим: парень не кувыркался через голову, не летел щучкой, а просто лег в кусты, как бы поспать, не крикнул даже, гримасу страдальческую не сделал, а так и лежал со спокойным лицом, даже глаза не зажмурил — притворялся, наверно! На следующий день, пробравшись на разведку в лес под лагерем, вызвали своего из стройотряда и он сообщил, что вслед за ними, минут через пять, приехала милиция на трех воронках. Всех собрали, опрашивали, кто где был и что видел, и многие долбинцы описали приметы того или иного из нападавших. Был шмон, и так как только долбинцы свое оружие держали при себе в палатках, у них все его и отобрали, и теперь они безоружны. Всех построили, была перекличка и одного не нашли. Пошли прочесывать лес. Целый час искали и, наконец, нашли в кустах, отрубленного. У него красные спортивные штаны с лампасами и синяя рубашка. Другие описали, кто его ударил. Это были Витькины приметы. А потом его увезли в больницу, так как челюсть висела и он не мог разговаривать. Менты подозревают Юганьских, так что теперь Витьку будут искать как злодея, да и другим, кого запомнили, лучше бы на время слинять куда-нибудь. А ночью Юганьские в лагере взяли власть почти без боя: завалили в палатки долбинцев с колами, помахали ими, кое кого отоварили для острастки. Шпала в тот же день уехал к родичам в Шебекино и отдыхал там две недели, пока стройотряд не кончился.

Шагаровка! Здесь они прошли большую школу прикладной любви, здесь, наконец, происходили захватывающие побоища между целыми группировками из близлежащих сел (свято место пусто не бывает! Вскоре веселый хутор разведали и соседи. Юганьские потеряли монополию и за сферы влияния в местечке шли постоянные войны.) Ситуация менялась по нескольку раз на дню, как в кинофильме «Свадьба в Малиновке». Подъедет пара грузовиков с Репнянскими (или Краснянскими, те тоже уже откололись и захотели отдельно свою политику делать), юганьские отсиживаются в лесу, прячутся. Схлынет толпа, останутся только ебари, а тут как раз пара грузовиков с южными подоспевает. Потом, естественно, утряслось, договорились! Побоища шли с применением всего современного арсенала подручных средств, а именно: холодного и огнестрельного оружия, грузовых машин для придания вооруженным группировкам мобильности и маневренности, разведки, агентурной сети в тылу врага… Гонки на грузовиках по бездорожью, несжатому пшеничному полю с преследованиями и перестрелками, пьянки, помятые черепа и техника, разврат изощренный до предела… Словом, выражаясь современным языком, забытый, заброшенный хуторок стал центром отдыха неформальной молодежи.