Первый День Службы - [121]

Одним словом, каждая сторона осталась при своем мнении в этом вопросе. (Внешний противник — это хорошо! Он сплачивает людей, заставляет забыть прошлые обиды. Это лучше, чем междоусобицы в поселке во времена безделий. Так же как и здоровье целой нации определяется ее сплоченностью. И тут мы подходим к гитлеровскому пониманию того, что война необходима, без нее общество мельчает.) Затем вышла делегация заводских. Им объяснили, что вчера они были неправы, и для того, чтобы загладить свою вину, они должны поставить магарыч — 20 бутылок вина (чисто символический) Могли ли заводские отказать в подобной маленькой услуге своим новым друзьям? Они лишь попросили отсрочки. На что им сказали, что тянуть с дружеским знакомством нет никакого смысла и предложили свои услуги в виде транспорта и возможность пересчитать вино на самогон. Самогоном тут же захотели запастись и сами городские, был организовал сбор средств. Дело было сделано, разговор благополучно окончен. Лишние, кого знакомство с «малолетками» (женского пола) не прельщало, сели в грузовики и уехали, пообещав прислать за полночь за остальным народом. Колы свалили в Колькин броневик, который вместе с мотоциклами по просьбе учителей отогнали за территорию лагеря. Прочая публика рассыпалась по палаткам, в надежде найти на ночь подруг. Колька Репнин, тоже по бабам не дурак, даром, что переводчик на Ближнем и жена дома с грудным дитем сидит!

Претензий насчет отбивания от городских больше не было. Витькиным одноклассникам из девятнадцатой почему-то ни в этот вечер, ни позже ни разу не пришла в голову светлая мысль назвать кого-либо из гостей «колхозанами», наоборот, они были само угодничество. Городские девочки артачиться тоже не стали и чувихи отдавались колхозникам с ничуть не меньшим азартом, чем у себя в городе, плюнув на своих ТИТУЛОВАННЫХ собратьев по лагерю. Впрочем, женщины всегда отдаются победителям и плюют на побежденных!

Дядька Паша Жеребец — поселковый плотник, выйдя утром на улицу, с удивлением обнаружил, что работы опять привалило.

— Эка напасть, парадокс прямо-таки! — рассуждал Жеребец, глядя на голые жерди клубного забора, — вроде и не сезон, не праздники, не выходные, и свадьбы вроде бы ни у кого на поселке не было, а вот поди ж ты, опять весь штакетник у клуба оборвали, и созреть не успел!

На колхозной пилораме уже давно поняли, что торчать на заборе — это не основное предназначение штакетин! Пилили впрок каждый месяц, знали: старые уйдут, особенно после праздников. С некоторых пор и дерево на штакетины стали пускать не какое попало — заметили: твердые породы дольше носятся! И пилить, пренебрегая ГОСТом, стали шире и толще. Опыт — сын ошибок трудных! Пробовали у клуба бить тонкий, да негодный в надежде на то, что его за ненадобностью оставят в покое. Какое там! Рвут и бросают, рвут и бросают! Кто же во время драки, да под горячую руку выбирать будет? Даже профессия такая появилась — подающий, вроде секундантов у дуэлянтов. Эти дерутся: хрясь-хрясь, только щепки от колов осиновые летят, а те им «патроны» подают. Наутро бабка Фекла придет, дрова соберет печь топить. Впрочем, грех жаловаться! Кто знает, сколько дуба, списанного на клубный штакетник, осело на дачах у поселкового начальства, да и не только у него, тот понимает толк в молодежных забавах!

Когда же, пройдя мимо памятника погибшим воинам, он увидел, что и памятник «раздели», удивление Жеребца удвоилось и переросло в уверенность, что это не какая-нибудь местная стычка, НАЧАЛАСЯ ВОЙНА! Но радио утром ничего такого не передавало, из чего дядя Вася Жеребец справедливо заключил, что это наверняка не с Америкой. А раз Америка тут ни при чем, применил Жеребец дедуктивный метод, значит, опять долбинцы! И от этой мысли под ложечкой у дяди Васи Жеребца засосало, как во времена юности. В общем, если к вечеру колы не принесут, и не сложат кучечкой на месте их повешения, значит, ушли с концами! (У дяди Васи с пацанами была договоренность, что все целые и ненужные, оставшиеся от драки колы не разбрасывают куда попало, а кладут под раздетый забор).

Первый заезд, отработав практику уехал, приехали новые, а хождение в Шагаровку продолжалось все лето. Здесь они с Чавой и Жучей, хохмы ради, под видом наркотиков, скормили Худаю таблетки пургена и наблюдали, как он, ухаживая за дамой, через каждые пять минут вынужден был извиняться и бегать в лес. Причем, учиненной шутки над ним новоиспеченный «наркот» так и не понял. Свои ощущения от принятия «колес» выразил так: кайф зашибись, только немного в животе бурлит! и на следующую ночь при дележке требовал себе еще большую дозу именно этих колес! Здесь Витька провел свой первый удачный нокаутирующий удар. То есть, совсем удачный: с переломом челюсти, первой по счету.

До этого его жертвы если и отрубались, то не надолго. Данный случай послужил провозвестником «новой эры» в Витькиных взаимоотношениях с окружающей его социальной средой, сигналом к решительному штурму ее вершин, методом их достижения.

А дело было так. В Шагаровке, неподалеку от их лагеря, но попозже, уже к концу лета, когда городские школы перестали заезжать и походы сюда приутихли, обосновался стройотряд районных сельских школ. Грязищенская школа, годом раньше преобразованная в среднюю, тоже присутствовала там и в ней старый Витькин класс — теперь 9 «Б». (Витька, после неудачного поступления в мореходку, отдал свои документы в городскую девятнадцатую, надеясь избежать преследований со стороны старых учителей за свои прошлые художества.) Так вот, в этом лагере верх захватили извечные враги Юганьских — Долбинцы. Они, имея в лагере немногочисленных союзников, в короткое время так настроили против себя все остальные, присутствующие в отряде, школы, что зрел революционный переворот. Здесь отрабатывали практику почему-то только парни. Девчонки что ли ремонтом в школах занимались? А там, где есть скопище молодых парней и нет баб, всегда бывают драки! Это все равно, что всех быков из стада согнать в один загон. Однако, до него (переворота) и для его непосредственного успеха необходимо было предпринять ряд организационных упреждающих мер, с целью сломить моральный дух противника и одновременно повысить оный в рядах угнетенных классов. Об этом всем тайно поведали поселковому «экспедиционному Краснознаменному Шагаровскому корпусу» их страдающие собратия. Юганьские, находящиеся в этом стройотряде должны были возглавить восстание изнутри. Для этого им контрабандой из поселка было доставлено оружие: велосипедные цепи, колы и т. д. Собственно, все школы, находящиеся в стройотряде, также вооружались через своих земляков и долбинцы в самую первую очередь. Задача поселковых заключалась в том, чтобы средь бела дня посеять панику в рядах противника. По кодексу рыцарской чести победа могла считаться полной только тогда, когда Юганские сами без посторонней помощи извне возьмут власть в свои руки. Иначе эта власть будет непризнанной, марионеточной и грозит мировой войной уже между целыми поселками Южным и Долбино.