Первые ласточки - [85]

Рыбаки (весело). Ура!.. Поздравляем!.. Счастливой жизни!..

Все бросаются обнимать Айну и Алета, Саварку и Феню, но возбужденный Саварка вырывается из объятий друзей и выскакивает вперед.

Саварка (вне себя от радости). Эх!.. Не могу!.. Сердце разрывается!.. (Титу.) Тит, давай!..

Тит растягивает мехи гармони, и Саварка бросается в пляс.

Саварка (поет).

Ходит счастье на земле,

Не скрывается во мгле,

Ярко светится всегда,

Как Полярная звезда!

К Саварке присоединяются Феня и Алет с Айной.

Я пошел, пошел, пошел,

Счастье — звездочку нашел,

Счастье — звездочку нашел,

Прямо к сердцу приколол!

Теперь к пляшущим присоединяются Павло Тарасович с Любовью Николаевной, и вот уже пляшут все рыбаки, кроме Ивана.

Сердце радуется вновь —

В нем кипит-бурлит любовь!

И поет моя душа:

Ой, ты, жизнь, как хороша!

Все (хором).

И поет моя душа:

Ой, ты, жизнь, как хороша!..

Конец.

СТИХИ И ПЕСНИ

Коми Гал Поэма. Перевод с коми М. Максимова

С коми Галом в жизни

Всякое бывало…

Борода, как пена,

Пышная у Гала.

Встретил в Заполярье

Шестьдесят пять весен,

Видел, что на юге,

Знает, что ни спросят.

Он валил когда-то

За рога оленя,

И еще есть сила —

Не дрожат колени!

Так за что же словом

Нищенским, позорным

Обижают деда,

Говорят: «Прокормим!»

Говорят: «Весь век свой

Был ты на работе.

Это стаж не малый, —

Отдыхай в почете!»

Дед полез за трубкой

И ответил: «Что же,

От души спасибо

Мудрой молодежи!»

И ушел с поклоном,

Бороду ероша.

— Ну и председатель,

Очень нехороший!..

Дед сопит над трубкой,

Зол и озабочен…

Дед не спит две ночи —

Две полярных ночи!

Две полярных ночи!

Два бесплодных года

Что-то руки сушит,

Сердце точит что-то.

Дед ни с кем ни слова,

Стала жизнь немою.

Говорит он только

С городом Москвою.

С завтрака пустеют

Чумы до обеда,

И тогда ведется

Странная беседа.

Старый громко спросит,

Глаз прищурит узкий,

И ему немедля

Шлют ответ по-русски.

Видит, что на сердце,

Знает, что на думе,

Собеседник деда —

Репродуктор в чуме.

А в стране, на юге,

Потемнели дали:

В годы те на юге

Недруги напали!

Ах, тоска медвежья!

Дед ворчит и тужит.

— К войску им не годен,

В дело им не нужен!

Ходит привиденьем,

Взмахивает палкой.

Борода обвисла, —

Треплется мочалкой.

— Ну и председатель!

А земляк ведь — коми.

Вот возьму и лягу,

Притворясь, что помер.

Он тогда поплачет:

— Умер Гал, досадно!

Скажет: «Встань, работай,

Пошутил и ладно».

Только я отвечу:

— Ты опять с уловкой?

Не заманишь больше,

Хоть тащи веревкой!

Хоть впрягай упряжки

Со всего колхоза.

Хоть гони за Галом

Трактор на колесах!

Вот и все. А в тундре, —

Верьте иль не верьте, —

Что решат однажды,

С тем живут до смерти.

Дед решил. И значит,

Ни совет соседа,

Ни пурга, ни голод

Не сломили б деда.

Ни пурга, ни голод,

Ни земли крушенье!..

Но однажды сам он

Отменил решенье.

Вышло так: поднялся

Диск на горизонте.

Гал спросил сурово:

— Как дела на фронте?

И Москва немедля,

Как всегда бывало,

Доложила Галу,

Словно генералу:

— За вчерашний день, мол,

Наши самолеты…

А потом про танки,

А потом про дзоты,

Про живую силу,

Про потери вражьи,

И внезапно…

Дед мой

Задохнулся даже…

И внезапно слышит

Дед, ушам не веря:

Враг в Москву стремится,

Хоть несет потери.

— Как в Москву? —

У Гала

Сердце раскололось.

— Как в Москву? —

И Галу

Отвечает голос:

— Так. Но правда с нами, —

Значит, с нами сила!

Помогают фронту

Труженики тыла.

…Видит председатель:

В снегу по колени,

Растеряв степенность,

Дед бежит к правленью.

Дед влетает бурей:

— Здравствуй, председатель!

Правду ли я слышал,

Враг — тебе приятель?

Правда ль, ты желаешь,

Чтоб стемнело в доме?

Чтоб купцы, как прежде,

Обирали коми?

Председатель сдержан,

Он пожал плечами:

— Дона Галэ дедэ![21]

Что такое с вами?!

Не берусь поведать,

Что тут дальше было!

Дед — сперва про доблесть

Тружеников тыла.

А потом — про танки,

А потом — про дзоты…

— Ты держать не смеешь

Гала без работы!

— Дона Галэ дедэ,

Сесть прошу поближе!

От души спасибо

Вам за то, что слышу…

…Видело то утро

Крупным красным глазом:

Шесть лихих упряжек

Выезжали разом.

Весь колхоз к озерам

Провожал их миром.

На передней дед мой

Ехал бригадиром.

Он расстался с палкой,

Он махал хореем.

Он был снова молод,

Он кричал «Скорее!»

Я слыхал, как молвил

Председатель нежно:

— Прожил ты немало,

Здравствуй бесконечно!

Гал, слезу глотая,

Прошептал: — Спасибо!

…К озеру упряжки

Ехали за рыбой…

Вот и все, читатель,

Лишь добавлю к слову:

Приезжай дивиться

Нашему улову.

И хотя давненько

Битвы миновали,

Избегай про отдых

Говорить при Гале.

Гал заводит тоню,

Как всегда, степенно…

Борода у Гала

Пышная, как пена.

1950

Береза Перевод с ненецкого Л. Шкавро

Меж голых скал Полярного Урала,

на пути кочевий, где олени шли,

береза одинокая стояла,

уходя корнями в глубь земли.

Кто ни шел бы мимо и ни ехал,

словно к очагу, тянулись к ней:

ведь она была не только вехой,

но и доброй спутницей людей.

И такою обладала силой,

отличаясь стойкостью бойца,

что своим дыханием входила

путникам в горячие сердца.

И любой, особенно с годами,

полюбивший навсегда Урал,

самыми сердечными словами

все равно березу вспоминал…

Но гроза однажды налетела,

пробуя на ней свои мечи,

и она бесследно разлетелась,

отпылав в примолкнувшей ночи.

Не осталось даже и основы

на любимом месте от нее,

но всегда она за теплым словом,

как живая, в памяти встает.

Нет ее, но, как и прежде,

люди

        говорят:

                      — К березе поезжай,