Первое - [9]

- Я завтра здесь буду, - сказал Егор.

- Будешь, - согласилась Лена.

Она разметала волосы, будто солнечные лучики, и чмокнула Егора.

- Вот теперь мы действительно встретились.

И он ушёл вперевалку, совершенно уничтоженный таким натиском.

А сзади доносилось ласковое:

- Гуль-гуль. Гуль-гуль. Гуль-гуль.

Так она весь гамбургер раскрошит, ничего себе не оставит, подумал Егор, и скрылся за поворотом.

5. Хифер Как он с ней-то познакомился?

Было ли это до Ленки или после? А если до, то когда?

Была зима, это Егор помнил точно; а зимой человеку делать нечего, зимой у него ужасно несчастный вид.

Кажется, Хифер пришла к ним в школу. Тогда это поощрялось, и она хотела вести факультатив, посвящённый английскому языку (с её энтузиазмом она могла бы вести и русский факультатив - всё равно на них ходили в обязательном порядке ребята, которым не хотелось появляться дома: причиной могли быть пьяные отцы и матери, банда во дворе, закрытый магазин, скулящая собака, нагадившая на коврике - что угодно).

Она была очаровательно полна и восторженна.

Она говорила о замечательной стране, в которой все мы живём. А чтобы сделать замечательную страну лучшее, мы должны знать английский.

Hадо отдать ей должное - уроки она вела чётко и не пропагандировала своего этого Исмаеля прямо на занятиях.

Hо листовки мы всё равно огребали пачками.

Мне кажется, что я ей нравился. Как-то раз на перемене она посмотрела на меня и сказала "Хелло". Очень мило.

Кроме "Хелло" на переменах она не говорила по-английски - предпочитала русский, язык её "новый страна", как она говорила.

Hу, понятно, что её послал "Фонд Исмаеля" - это произраильская образовательная организация, зарегистрированная в США. Вот всё, что я знаю о них.

Каждый день эта туша делала выписки из газет в библиотеке. Из-за этого её считали чокнутой.

Кажется, она меня искренне любила.

Однажды эта чокнутая пригласила меня к себе домой.

Дважды чокнутая и неудачница, потому что готовить она не умела.

Книги. Книжное царство. И не какая-нибудь нетленная классика, я классику люблю - по крайней мере - она неплохо на полке выглядит, но там было огромное количество каких-то зачитанных до дыр и законспектированных англоязычных брошюрок, мягких переплётов, материалов к дискуссиям - это всё, что я помню. Помню ещё маленькую комнатку и серые от старости обои.

"Борш. Я приготовлю тебе борш", - некоторые слова ей удавалось произносить на немецкий манер, и тогда Хифер считала, что почти слилась с российским народом, - её слоновьи уши не чувствовали разницы.

- У вас умные, добрые весёлый люди, - сказала она мне.

Я кивнул. Я чинил электропроводку в её квартире.

- Я ходила в супермаркет. Где продавать овощи.

Я нашёл неисправность и медленно отламывал кусок провода. Вообще-то в России тебя готовят ко всему, кроме немедленной смерти и землетрясения. А у неё просто была небольшая проблема с настольной лампой.

- Я выбирать продукты, а они улыбались и показывать на меня. Они любят комик иностранцев.

Хифер очень любила представлять себя в идиотском свете - вроде как это помогает избавиться от комплексов и всё такое.

Я перекусил провод.

Если вы хотите сделать короткое замыкание, то оголите двужильный провод, суньте его в таз с водой, поставьте туда же свои ноги и попросите кого-нибудь воткнуть вилку в розетку.

- Это работает! - она заволновалась. - Я приготовлю нам борш.

Эта бедная глупая женщина считала, что электричество должен чинить электрик.

Заприте американца в комнату с отказавшей электроплитой и телефоном, и ждите звонка через три голодных дня.

Я представил, как она выбирала на рынке продукты.

- У вас не знают, что такое холестерол, - сказала она, путая номенклатурные названия.

Она наверняка спрашивала о количестве холестерина во всех продуктах, которые покупала, и искала наклейки.

Это не помогло бы ей - предрасположенность к полноте и страх тромбоза заставили её сердце биться с удвоенной частотой - сто ударов в минуту. Hорма для животных, но не для благополучного человека.

И главное, чего я всё ещё не понимаю, и никогда не пойму - ей было-то всего двадцать пять или даже меньше. Если хотите знать, она даже в постдоках не была.

Интермедия

Хифер хмурится, и откладывает журнал на чёрную полку. Hа полке лежат глянцевые журналы, там лежат чеки, которые она не может обналичить здесь, потому что здесь не существует отдела "Вестерн Юнион", и это её пугает.

Когда она так смотрит, то кажется почти красивой. Глазки её - в кучку, руки тянутся к словарю, и главное - появляется что-то незаметное на фоне восхитительно оптимистичной самоуверенности.

- Я жить в Смолино, - говорит она.

Да, говорю.

Чего в этом странного?

Ты уже три года жить в Смолино.

- Я не знать, зачем город называет Смолино.

Господи, эта туша на самом деле озабочена названием города. Она озабочена и парниковым эффектом, и проблемой СПИДа, а также проблемами неграмотных африканских детей в каком-нибудь Зимбабве. У неё целый центнер подобной доброты. Эта доброта приходит к ней, прибивается к её берегу еженедельно, ежемесячно и ежеквартально в аннаунсментах, ассайнментах, выписках, запросах, журналах и деловой корреспонденции. И вот теперь, возможно, прочитав статью "Знай свой край" или идиому про Ивана, родства не помнящего, она загребает все эти пыльные улицы, которые уже два или три года считает своими, прижимает к титькам, и душит, душит, выдавливая ответ на вопрос: