Перстень старой колдуньи - [9]

Он обернулся к ней и вздрогнул — теперь перед ним стояла вовсе не та девочка, которая буквально минуту назад с веселым любопытством шагала за ним через ступеньку. Холодный угрюмый взгляд исподлобья пронзил его точно копьем! Она тут же отвела взгляд и уставилась на свой перстень, как будто он был единственным предметом на свете, который её интересовал. Все движения тотчас стали какими-то вялыми и даже голос переменился глуховатый стал и какой-то пустой. Точно душу из него вынули — если только в голосе хоть сколько-то пребывает душа…

— А я… — она запнулась, а потом выпалила со злостью, — у меня тоже такая будет! Даже лучше! У тетушки квартира четырех комнатная и потолок выше! И прихожая у неё большая и вообще… Она мне обещала свою квартиру оставить. И денег кучу! И завещание даже показывала, вот! Она совсем старая — скоро умрет. И тогда я разбогатею…

От такого неприкрытого цинизма Никита просто остолбенел — так не вязался он со всем её легким обликом. А Ева явно не зная, что бы ещё такое сказать, продолжала без смигу глядеть на свой перстень. И Никита с ужасом заметил, что тот начинает светиться.

— А хочешь, — он несмело подошел к ней и взял за руку, — хочешь пойдем погуляем? Тут на реке есть шлюз… там так здорово… ты была там?

Ева медленно подняла голову — во взгляде её была пустота. Казалось, она вообще не видит Никиту. Он поднес её руку к самым глазам и… отшатнулся. Перстень переливался радужными красками, постепенно краснея, словно он накалялся. От него и впрямь исходил жар как от печки!

— Я не знаю, но я… пожалуй… мне надо к тетушке. Совсем забыла — я ж ей обещала! Мне нужно встретить с ней Новый год.

Ева медленно повернулась и пошла к выходу, точно во сне.

Никита опередил её и преградил путь.

— А как же Сомик? Ты же не оставишь его одного в пьяном притоне?

— А-а-а… — вяло протянула она. — За ним Михайловна приглядит.

— А кто такая Михайловна?

— Наша соседка.

— Ева, послушай… — Никита набрался духу и выпалил, — что это за перстень? Странный какой…

— Это мамин… мама его носила. И мне оставила… перед смертью. Я никогда с ним не расстаюсь. В нем — моя мама!

И сообщив эту невероятную весть ошеломленному парню, Ева оставила его одного.

Глава 4 ПЕРЕЕЗД

Новый год отшумел, рассыпался фейерверками и сгинул — наступили привычные будни с их заботами и суетой. Близился переезд.

Ольга с Санчо задумали перебраться на «Курскую» до Рождества — уж очень хотелось встретить любимый праздник в новом доме.

— Это же так чудесно, — радовалась Никитина мама, — новая жизнь, которая начинается под Рождество!

Они даже не стали украшать елку на старой квартире, а поставили её посреди пустой комнаты в новой. Дом сразу ожил, наполнился хвойными запахами и ожиданием чуда. Никитины родители, хоть и были людьми вполне деловыми и современными, но к этому празднику относились как дети — они свято верили, что все, загаданное в эту ночь, непременно случится! И, конечно, их сын эту веру безоглядно и искренне разделял…

Вещи ещё до Нового года были собраны и разложены по картонным коробкам. Санчо кликнул друзей — и на третье января назначили день переезда.

Никита уже после первого перебрался на новую квартиру. Он спал на полу в папином спальном мешке, оставшемся со времен его юности. Собственно, спал — это слишком сильно сказано! — он бродил по квартире кругами как заблудившийся странник, потом пытался прилечь, метался, крутился, маялся… и глядел в окно — в ночь… Звезды были так близко! Они манили, тревожили… и беспощадная полная луна не давала ему покоя — она преследовала его…

Из квартиры снизу слышался шум гулянки, грохот и музыка… он не знал, там ли Ева или у своей тетки. Он был почти уверен, что Ева выдумала её свою богатую тетку. Выдумала, чтоб не казаться несчастной. Чтобы он её не жалел! Чтоб представлять себе хоть какой-то выход из чудовищной беспросветности, пускай он — этот выход — и существует только в воображении…

Никита отчего-то не мог пересилить себя и спуститься этажом ниже, чтобы позвонить в дверь. Он ненавидел себя за это, проклинал свою слабость, но ничего поделать с этим не мог. Черный кот, появлявшийся невесть откуда, глаза, глянувшие из темноты, странный перстень, загоравшийся жарким светом, точно в нем угли тлели, — все это беспокоило его. Он и сам не мог объяснить причину своего страха — ведь до сих пор никто ему не причинил особенного вреда, кроме нескольких неглубоких царапин на щеке… Но Никита знал, сердцем чуял, что опасность подстерегает его — она где-то рядом.

Но даже не это пугало его — он боялся другого. Он чувствовал, что смертельная опасность нависла над самым главным для него существом — над Евой! Он знал, что без него она пропадет. Потому что темные тучи сгустились над ней… Откуда явилась в нем эта уверенность? Нет, на этот вопрос он не знал ответа. Но ясно осознавал, что она ходит над пропастью по самому краю бездны и, похоже, даже не догадывается об этом.

А чем же иным можно было объяснить странные перемены в ней — то ясной как солнышко, то сумрачной как тревожащий лунный свет… Он видел — она не злая и не завистливая от природы — все это так не вязалось с ней! Душа её чиста как рассвет, но что-то сдвинулось в механизме судьбы и в душу её просочилась тьма. И силы, подвластные Князю мира сего, — силы тьмы стремятся присвоить себе то, что им не принадлежит, — её душу! Но он этого не допустит, он не даст им власти над ней. И пускай без битвы они её не отпустят — он ждал битвы и был готов к ней! Он слишком много читал об этом, чтобы не знать: за красоту нужно идти на бой!