Перевалъ - [20]

— Ну, ну и? — Ермолов одернул увлекшегося на детали капитана, отобрав у разведчика игрушку и опять же не оборачиваясь всунув ее в руки старшего лейтенанта, стоящего за его спиной.

Алексей Андреевич хотел было возразить, мгновенно обидевшись на однозначный жест — его по-прежнему считают зеленым юнцом, но офицерам было не до залившего румянцем комвзвода.

— Сучки этой на месте не оказалось, устроили засаду, — продолжал Петр Александрович. — А потом то ли почувствовала наш русский дух, то ли еще чего, но рванула наверх и уже оттуда сиганула головой вниз, да еще с гранатой без чеки… До земли долететь не успела, разорвалась прямо в воздухе.

Как сам командир, так и вся его разведгруппа сдавленно хихикали, чего старший лейтенант никак не мог понять, не находя ни капли юмора в жестоком самоубийстве.

— Так и сиганула? Сама? С гранатой? — недоверчиво прищурившись, комроты выплеснул на Петра Александровича поток вопросов. — Смутно верится, капитан…

— Истинно говорю, товарищ майор, — подняв сложенные воедино три пальца правой руки ко лбу, словно намеревался перекреститься, уверил капитан.

— Не богохульствуй! — одернул его Алексей Петрович. — Все, отбой! Спасибо за работу…

Майор Ермолов развернулся и направился к своей берлоге, разведчики разбрелись по своим нуждам, и только Аракчеев еще несколько минут стоял на прежнем месте, теребя в руках старого затертого плюшевого зайчика.

— Пойдемте, товарищ старший лейтенант, — положа руку на плечо комвзвода, позвал сержант Греков. — Утро вечера мудренее…

— Угу, — буркнул Алексей Андреевич, с трудом отрывая глаза от темного силуэта высокогорного склона, где утонула во мраке ночи старая заброшенная мечеть.

— Да, не берите Вы в голову, — проследив взгляд Аракчеева и заметив в руках последнего мягкую игрушку, улыбнулся Вадим. — Кавказ — дело тонкое…

— Восток — дело тонкое…Вадюха, — задумчиво пробормотал Алексей Андреевич, вспомнив классику советского кино.

— А не один ли хрен?

— Но она ведь женщина… Наверное чья-то дочь, сестра… может быть жена и мать.

— Кавказ, говорю же, — снова подметил Греков, подталкивая в спину и тем самым увлекая командира взвода к казарменной части крепости. — Вот Вы, товарищ старший лейтанант, знаете, например, кто такие моджахеды?

— Ну так… да, наверное… то есть, конечно, знаю, — смутившись от странности вопроса невнятно пробормотал Аракчеев. — Исламские боевики, террористы…

— Моджахед, товарищ старший лейтенант, — отрицательно качая головой, сказал сержант. — Производное от арабского: муджахид, во множественном чисел муджахидин — участник джихада… заметьте, однокоренное слово. Так вот, моджахед, муджахид — буквально «борец», «совершающий усилие»… И это не только воин, но также любой мусульманин, борющийся со своими пороками: будь то учитель, священнослужитель, или даже мать, воспитывающая своего ребенка… Погибший моджахед считается шахидом, то есть мучеником, засвидетельствовавшим свою веру перед Аллахом.

— А почему…или мне показалось, — переспросил старший лейтенант.

— Что именно?

— Что Ермолов вроде как-будто не поверил в самоубийство снайпера.

— Конечно, не поверил, — улыбнулся Греков. — Какой дурак поверит?!

— Ну-у, — комвзвода смущенно опустил глаза.

— Ой, извините, товарищ старший лейтенант, вырвалось…

— Ничего, ничего… Но ведь Петр… Александрович сказал, что снайпер побежала наверх и оттуда выбросилась вниз головой, да еще с гранатой…

— Смешно придумал, — хихикнул сержант, но тотчас сжал губы, заметив укоризненную строгость во взгляде Аракчеева. — Я это к тому, что если кто копать будет — ни в жизни не догадаются чья правда… Тут культуру знать надо. Вам расскажу… Кавказцы никогда не кончали жизнь самоубийством. Гордые, смелые!.. Это наша, русская черта — страх перед пленом, бесчестием, пытками… А они — другие. Есть чему поучиться.

— Чему это у них можно поучиться? — пренебрежительно нахмурив брови, Аракчеев заглянул в глаза замкомвзвода.

— Местный колорит, Ваше благородие, премного интересен-с, — уточнил драгунский унтер-офицер. — Однако, поверьте, ничего хитрого в нем нет… Первым делом необходимо помнить, что всем у них заправляют старейшины. Их слово — закон, неподчинение которому строго карается. По сему, когда приходите в аул, проявляйте к ним уважение.

— У нас, русских, то же самое, — обиженно за нацию, возразил Алексей Андреевич.

— Однако же… У нас, русских… стариков мало кто слушает, — заметил Греков. — А здесь, на Кавказе, слушают… и род свой до пятого колена знают-с… Теперь, Ваше благородие, далее. Гость для них — святой человек, и если Вас пригласили в дом, то хозяин отвечает за Вашу жизнь головой, можете ничего не опасаться.

— Даже, коли русский?! — с неизбежным сомнением в голосе переспросил комвзвода, с удивлением для себя самого подхватив манеру речи драгуна-десантника.

— Независимо — любой, — с учтивым наклоном, словно выступая перед обширной аудиторией, ответил Вадим. — И еще, раз уж речь зашла о гостях. Попадете случаем за мусульманский стол, имейте в виду — пищу у них можно передавать только правой рукой, левая считается нечистой.

— От чего же? — ухмыльнулся Аракчеев, тайком взглянув на свою левую руку и медленно проворачивая ее ладонью то вверх, то вниз.